Очень плохая история
Шрифт:
Его откровенность не шокировала Еву, хотя не очень-то приятно было слышать эти слова. За прошедшие дни она более или менее смирилась с тем, что ей, скорее всего, придется уйти из MPS. Что бы она ни чувствовала в отношении грядущего увольнения, она мало что могла с этим поделать. Но
если ей удастся доказать, что ее подставили, возможно, к ней проявят снисходительность. По меньшей мере нужно выяснить это ради самой себя. Выяснить и устроить так, чтобы тому, кто это сделал, пришлось заплатить за все. Кершоу говорил об украинцах в доме на Парк-гроув. Учитывая связи Дюрана с криминальным миром Восточной Европы, вполне возможно, что он действительно может знать,
– О какой услуге идет речь? – спросила она, вглядываясь в лицо адвоката.
Но ничего на нем не прочла.
– Об этом вам нужно поговорить непосредственно с мистером Дюраном. Он сообщит намного больше того, что могу сказать я.
– Поговорить с ним? Где, в Бельвю?
– Да. Если вы согласны, я прямо сейчас организую получение ордера на посещение. Часы посещений – с двух до четырех. Машина заберет вас завтра в середине дня, если вам это подходит.
Глава 5
На следующий день шофер Дюрана высадил Еву рядом с тюрьмой Бельвю, рядом с Ридингом, сразу после часа дня. Построенная в 1990-х годах, тюрьма представляла собой безликое современное здание, окруженное по периметру высокими стенами, и производила гнетущее впечатление в почти сельском окрестном пейзаже.
Ева зарегистрировалась в приемной для посетителей, расположенной рядом со входом, заперла личные вещи в шкафчике и прошла к основному зданию, около которого уже собралась суетливая толпа. Большинство – женщины, иногда одни, иногда с детьми. Особняком среди этой пестро одетой, шумной стаи матерей, жен и детей держались адвокаты и прочие официальные визитеры в неброских деловых костюмах. Очередь шла медленно, всех методично проверяли, и прошло не меньше получаса, прежде чем Еву пустили в тесную ярко освещенную комнату. Помещение разделялось посередине невысоким барьером и прозрачной перегородкой над ним. По обе стороны барьера стояли стол и стул. Ева обрадовалась, что разговор состоится в отдельной комнате, а не в общем зале для свиданий: меньше всего ей хотелось, чтобы кто-то увидел, как она беседует с Дюраном.
Только она села, как дверь за перегородкой открылась и вошел Дюран в сопровождении охранника. Его вид поразил ее. Когда она в последний раз видела Джона Дюрана в Олд-Бейли, это был высокий эффектный мужчина, теперь же она его едва узнала. Лицо изможденное, под глазами глубокие тени, кожа приобрела нездоровый желтоватый оттенок. Он сильно похудел, и рубашка свободно висела на широких плечах. Брюки едва ли не сваливались. От энергичной, пружинящей походки тоже ничего не осталось: Дюран ступал медленно и неуверенно, чуть ли не шаркая ногами, как старик. И это человек, который так заботился о своей внешности, придавая значение каждой мелочи!
Держась скованно, Дюран опустился на стул и положил перед собой руки. Их глаза встретились, и Ева почувствовала знакомый холодок.
– Рад вас видеть, Ева. Хорошо, что вы решили прийти.
Слова отчетливо раздавались в микрофоне, как будто перегородки не было вовсе. Голос Дюрана был немного хрипловатым, но звучным, он говорил размеренным тоном, ровно так, как и раньше. Он не улыбался, и выражение его лица не менялось.
– Опустим любезности, – сказала она с внезапным нетерпением, – давайте уж сразу к сути. Вы утверждаете, что меня подставили?
Дюран
– Так и есть. Могу предоставить вам доказательства. Не так уж трудно их было получить….
– Но, как я понимаю, вы хотите что-то взамен.
– Вы прямолинейны, как всегда.
Последовала пауза, во время которой Дюран беззастенчиво разглядывал ее.
– Вы прекрасно выглядите, Ева. – На губах его промелькнула улыбка, в данных обстоятельствах равносильная оскорблению.
– Не могу сказать того же о вас.
– Тюремный образ жизни мне не подходит. Но я не за этим вас попросил прийти. Вы верите в правосудие?
– И что значит этот вопрос?
– Сделайте одолжение, скажите.
– Разумеется верю.
– И тем не менее вы готовы допустить, что правосудие может совершать ошибки?
– Вы хотите сказать, что не убивали Станко Рупеча?
Дюран бросил на нее долгий взгляд. Потухшие темные глаза ничего не выражали. Затем послышался слабый усталый вздох.
– Нет. Речь не обо мне. Здесь, в Бельвю, сидит человек, сидит за преступление, которого он не совершал.
– Они все так говорят.
Дюран поднял руки, и Ева заметила, что даже ладони у него были желтого цвета.
– Не все. Я – нет, – без всяких эмоций возразил он. – Я сделал то, что сделал, и готов заплатить за это. Вот почему я не злобствую в отношении вас. Вы делали свою работу, и только. Но Шон Фаррелл не убивал. Ему просто пришили дело, а настоящий убийца гуляет на свободе.
– И какое отношение это имеет ко мне?
– Через несколько недель его дело будет пересмотрено. В этой помойке он провел десять адских лет, и теперь наконец остался последний шанс доказать, что он невиновен, или, по крайней мере, вскрыть подтасованные следствием факты. Есть люди, которые сейчас занимаются делом Шона, имея в виду защиту его интересов, но они плавают по поверхности. Им нужна помощь. Если в самое ближайшее время не выявится что-то новое, его ходатайство будет отклонено, и для Шона все будет кончено. Все надежды пойдут прахом. А это несправедливо.
Дюран, может, и хотел вложить страсть в свои слова, но ему не хватало энергии. Насколько Еве было известно, он был чужд альтруизма, и трудно было вообразить, что его действительно интересует чья-то судьба.
– А вам-то что до него?
– Мне? – переспросил он. – Я убежден, что он невиновен. Мы долго говорили с Шоном, и я навел кое-какие справки. Я полностью уверен, что он не совершал убийства. Полиция облажалась. Спешу добавить, речь не об MPS, так что не бросайтесь защищать своих. Все происходило не в Лондоне, а за его пределами, в одном из графств. Шон попался им на глаза, и они подогнали доказательства. Следователю было лень этим заниматься, а адвокаты оказались не лучше. Состряпали дело на скорую руку, поставили галочку и забыли о случившемся. Проблема, однако, в том, что они посадили не того человека.
– В жизни всякого дерьма хватает, роз никому не обещают, – кивнула Ева. – Но давайте все-таки ближе к делу: вы-то почему в это влезаете?
Дюран переменил позу и с шумом выдохнул воздух:
– Потому что мне интересно.
– Вы хотите сказать, что система правосудия коррумпирована? Это ваша позиция?
Он наклонил голову:
– В некоторых случаях – безусловно. Но здесь я подозреваю скорее некомпетентность, чем что-либо другое. Ведь им откровенно насрать. Никто из них не под ударом. Они благополучно отправляются домой под бочок к своим женам и преспокойно спят, ни о чем не тревожась. А за их халтурную работу изо дня в день годами платят такие, как Шон.