Очень плохой босс
Шрифт:
С минуту ничего не происходило, а затем показались две фигурки: я и Лёлька. Мы перебежали дорогу и направились к машине. Обе петляли, качались, хватали друг друга за руки, как ещё не падали. Приблизились к его машине, постояли немного, а затем… о нет!
Я зажмурилась, потом открыла глаза и с ужасом посмотрела на Крамера. Тот, скрестив на груди руки, пристально следил за мной.
Боже, я бы сейчас согласилась даже на инфаркт, лишь бы исчезнуть отсюда, лишь бы скрыться от этого взгляда.
Облизнув
— Я…
И сглотнув, замолкла, лихорадочно соображая. Что сказать? Покаяться или отпереться? Там же крохотные фигурки. Лиц крупным планом не видно. Как он вообще понял, что это я там?
— Я… — повторила я снова.
— Вижу, что это вы.
И я поняла — отпираться бессмысленно. Значит, второй вариант.
— Простите, — выдавила я с трудом.
Понятно, что такую выходку он не простит. Хорошо, если просто уволит и никому не скажет, за что. С минуту он молча меня разглядывал — я этого не видела (не смела голову поднять), но ощущала.
Потом отвернулся и сказал сухо:
— Жду вас на парковке. С ведром и тряпкой. После работы.
Я вскинула на него взгляд:
— После работы? — переспросила.
— А вы хотите прямо сейчас пойти отмывать свои художества? При всех? Ну, ради бога.
Я покачала головой. Лицо моё полыхало так, что, казалось, сейчас дымиться начнёт.
Крамер встал, вышел из-за стола с другой стороны, подошёл к окну. Несколько секунд созерцал панораму города, затем, вздохнув, произнёс:
— Не знаю, почему я с вами ещё вожусь. Бред какой-то… Всё, идите.
Я на деревянных ногах покинула его кабинет и спустилась к себе.
— Что с вами, Ксения Андреевна? — всполошились мои девочки. — Вам плохо? У вас такое лицо красное! Может, давление подскочило? Или жарко?
Я пролепетала что-то в ответ и закрылась у себя — переживать свой позор в одиночестве. Села за стол, спрятала лицо в ладони. Боже, как стыдно…
Одно только я не могла понять: откуда, чёрт возьми, там взялась камера?! Не было же!
На обед я не пошла. Я бы подавилась скорее, чем смогла что-то съесть. И вообще не хотелось лишний раз показываться людям на глаза. А ему — особенно. Он хоть и не обедает в нашем буфете, но мало ли…
Кое-как я высидела этот ужасный день, с не меньшим ужасом ожидая вечера.
Спустя полчаса после окончания рабочего дня (чтобы уж точно все разошлись), я взяла упаковку с одноразовыми платочками и брызгалку, которой поливаю у себя цветы.
Озираясь, как вор, быстро дошла до парковки. Крамер стоял рядом со своей машиной, у багажника, и курил, хмуро созерцая надпись.
Когда я подошла, оглядел меня оценивающе с ног до головы, затем молча указал сигаретой на исписанное стекло, мол, за работу.
К счастью, помада оттиралась
Когда я наконец всё отмыла и собрала использованные платочки, не в силах даже посмотреть в его сторону, услышала вдруг:
— Подвезти вас куда-нибудь?
Я аж про стыд забыла от удивления. Воззрилась на него ошарашенно.
— До дома вас подвезти? — повторил он вопрос.
— Нет, нет, — выпалила я. Ещё чего не хватало! Он с ума сошёл?!
Крамер на мой категоричный отказ равнодушно пожал плечами, мол, как знаете, сел и уехал.
39
Домой я приползла почти больная от пережитого потрясения. Набрала Лёльку, хотела, чтобы она разделила со мной весь этот кошмар, но моя подруга даже понять не могла, о чём я.
— Какая надпись? Чья машина? Ксю, ты про что вообще?
Оказывается, тот эпизод начисто выпал из её памяти. И даже когда я ей всё рассказала, она не вспомнила. Только воскликнула почти радостно:
— А-а! Вот оно что! А я голову утром сломала — что случилось с моей помадой. Думала, съел её кто-то, что ли. Так-то жалко… Лореаль… почти новая…
— Помаду тебе жалко? А меня не жалко? — обиделась я. — Ты хоть представляешь, каково мне было корячиться там, оттирая твой Лореаль? И не нагнуться толком — потому что он за спиной стоял и пялился.
— А как он пялился? — оживилась ещё больше Лёлька.
— Неотрывно! Чуть дыру во мне не прожёг.
— А с каким лицом?
— Ты думаешь, я смотрела на его лицо? Да я на него вообще теперь смотреть не могу! После такого позора!
— Да ладно тебе, — хихикнула она. — Я представляю, что он себе представлял, пока ты намывала его машину.
— Да ну тебя! — смутилась я. — Вечно у тебя только в этом направлении мысли работают.
— У него, поверь, тоже. Особенно после того, что между вами было, — развеселилась Лёлька.
А вот мне было не до веселья. Я панически боялась: а если каким-то образом то видео просочилось в народ? Или, что ещё гораздо хуже, узнают, как я мыла Крамеру машину. Это же не просто стыд-позор, это катастрофа.
На другой день я шла на работу, тряслась и замирала. Прислушивалась к обрывкам разговоров, приглядывалась к коллегам, следила, не косится ли кто на меня насмешливо. Пересилила себя и обедать пошла в наш буфет — там обычно обсуждались самые пикантные и свежие сплетни. Я даже подсела к бухгалтерам — они всегда в курсе всего.