Очень плохой босс
Шрифт:
Котов многозначительно посмотрел на меня, потом снова — на него и продолжил:
— Порой ты слишком уж перегибаешь палку. Я имею в виду Ксению Андреевну. Она у нас такая умница, а ты… довёл её до того, что она собралась уволиться. Так что я прошу, будь с ней помягче. Договорились?
Я сидела ни жива ни мертва. Я вообще не этого хотела! Даже помыслить не могла, что Котов выкинет такую глупость!
Мне стало так неловко. Ну что Крамер решит? Что я прибежала тут и нажаловалась на него, как в детском саду. Он и так обо мне чёрт-те
Крамер с ним не спорил, ничего в своё оправдание не говорил. Как только Котов замолк, он поднялся, не глядя в мою сторону, холодно сказал:
— Понял.
И вышел. А я осталась сидеть, пунцовая и несчастная.
— Ну вот, — довольно улыбнулся Павел Сергеевич. — А то придумала тоже — увольняться!
Я смотрела на директора и недоумевала: неужели он не понимает, что поставил меня в очень неудобное положение? Неужели он серьёзно думает, что вот этим своим минутным вмешательством всё наладил? И Крамер сразу подобрел и перестанет меня третировать?
По его радостной улыбке складывалось впечатление, что да, так он и думает. И нет, не понимает.
— Ладно, скажу сейчас. Хотел седьмого сюрприз тебе преподнести, на корпоративе…
— Я не пойду на корпоратив, — запротестовала я.
— Ещё чего! Как это не пойдёшь? День связиста, наш профессиональный праздник! Нееет, никаких «не пойду»! Профсоюз лучший ресторан заказал, программу… Нехорошо будет, неуважительно. А главное, тебе вон из гендирекции прислали благодарственное письмо. Видишь, ценят тебя. Я его прямо там, на вечере, тебе и вручу.
Как же, ценят! Они меня там и знать не знают. Поди, сам Котов его и выпросил у них, чтобы я несильно огорчалась из-за должности.
— Вы постарались?
— Я, — не стал он отпираться и с укоризной добавил: — Видишь, как я о тебе забочусь. А ты меня бросить надумала.
Ну разве можно на него такого злиться?
***
Следующие два дня Крамер меня не трогал. Не вызывал через Лидочку, не слал сообщения по электронной почте. Я его даже ни разу не видела за эти дни. Но он был на работе, это я знаю. Машина стояла на месте.
Шестого мая, накануне корпоратива, он созвал всех руководителей на планёрку. Тут уж встречи было не избежать. Впрочем, я чувствовала себя с ним неловко только наедине, а когда кругом люди — уже так сильно не нервничала.
Сначала Крамер устроил разбор полётов. За минувшую неделю он провёл мало-мальскую ревизию. И теперь строго всех отчитывал: Ольгу Петровну — за неосвоенный бюджет по отдельным статьям. Торунова — за бардак с отчётностью, продажников — за плохие продажи, Эллочку — за ужасную работу рекламного отдела.
Досталось всем, кроме меня.
Сначала я в душе порадовалась. Затем он каждому наметил, что надо сделать к следующей планёрке. Каждому продиктовал задачи лично. Меня же опять вниманием обошёл, даже не посмотрел в мою сторону.
Вроде как это и хорошо, но почему-то стало немного обидно.
После его «все свободны» мы гуськом вышли в приёмную, оттуда — в коридор. Кто-то выдохнул — пронесло, не сильно гневался. Кто-то наоборот бурчал недовольно. А Ольга Петровна посочувствовала Эллочке, которой досталось от Крамера больше остальных.
— Что-то он с вами уж больно строгий был.
— Ерунда, — отмахнулась Эллочка. — Посмотрим, какой он строгий будет после завтрашнего корпоратива.
Я шла позади них, думая о своём, но на этом моменте сразу обратилась в слух.
Эллочка, как назло, понизила голос:
— Я с девчонками из профсоюза за небольшой презент договорилась, чтобы они меня за один столик с ним посадили.
— Коварная вы женщина, — тихонько засмеялась Ольга Петровна.
Эллочка ей ещё что-то ответила, уже совсем тихо, почти шёпотом. Как я ни напрягалась, смогла лишь с трудом разобрать отдельные слова: платье… отпад… не устоит…
И этот её гадкий смех!
Когда я спустилась к себе, девочки спросили:
— Ксения Андреевна, что-то плохое случилось? У вас такое расстроенное лицо…
— Нет, нет, всё нормально, — ответила я им. Ну правда, всё же нормально. Однако поймала себя на мысли, что мне почему-то очень-очень неприятно…
40
Эллочка
Празднование дня связиста давно стало в компании незыблемой традицией. Любимой традицией.
В этот день не работали, несмотря на то, что официально седьмое мая считалось рабочим, а значит, зарплата капала. В офис подъезжали лишь к обеду, выспавшиеся, весёлые, при параде, чтобы дружной толпой ехать вместе в какой-нибудь «Хуторок».
Под это дело из гендирекции исправно выделялась круглая сумма. Профком в лице Вали Харитоновой выкупал зал в каком-нибудь ресторане попроще, арендовал автобус, нанимал артистов для развлекательной программы.
«Чтоб было дёшево и сердито», — обычно наставлял Валю Харитонову Котов.
Но в этот раз указания он дал совсем другие: всё должно быть по высшему разряду! Чтобы не ударить в грязь лицом перед московским гостем. Пусть и не совсем гостем, но своим его тоже никто не считал.
Да он и не стремился стать здесь «своим». Наоборот, одним своим надменным видом держал дистанцию даже с теми, кто по должности ему вполне ровня. Что уж говорить о подчинённых.
Не успел Крамер здесь обосноваться, а его уже побаивались и недолюбливали. Особенно начальники отделов, которых он нещадно грузил задачами, требовал немедленного исполнения, отчитывал, как каких-то двоечников. Кому такое понравится?
И радостное нетерпение, с которым обычно ждали грядущий корпоратив, в этот раз омрачало опасение: как же гулять при новом коммерческом? При нём ведь даже расслабиться невозможно, не то что отдохнуть душой. Он же одним своим видом угнетал всякое веселье на корню.