Очень прекрасный принц
Шрифт:
— Вы своеобразная фомора, Лисси, — отметила она с лёгкой иронией. — Думаю, среди драконов вы почувствуете себя, как дома. И сомневаюсь, что их артефакты смогут уловить вашу магию… по известным нам обоим деликатным причинам.
Конечно, она не могла не проехаться по этой теме.
— Вы сомневаетесь, но не знаете наверняка…
— Тем не менее, у меня есть свои основания для уверенности. В конечном итоге, мы обе рискуем, Лисси. Если всё пойдёт совсем не так, я тоже окажусь под ударом.
Что
— Я вижу, милая, что вам непросто принять решение сейчас, — выдала вдруг леди Элизавет. — Я дам вам ещё немного пищи для раздумий.
На стол легла папка с документами.
— Что это?
— Это магический контракт между нами, — ответила она хладнокровно. — Прочтите. Впрочем, вкратце условия я озвучу. Согласно этому документу, в случае выполнения вами своих обязанностей город передаст вам во владение особняк на Сиреневой улице, где вы сейчас живёте. Также вы получите государственную лицензию певицы и музыканта. Стоит ли мне объяснять, что это значит?
Я с трудом сдержала судорожный вздох. Что это значит? Разумеется, свободу! Гарантированные контракты, право преподавать в Академии Музыки, официальный статус, собственное жильё…
— Если же мы не придём к соглашению, то предыдущие наши договорённости можно будет считать разорванными, Лисси. Вы утратите мою протекцию, а также жильё. И вам придётся снова петь в сомнительных заведениях… и искать другого покровителя. При этом, наверное, будет непросто оплачивать обучение юного Вилни в Элитном Кадетском Корпусе. Да и про достойную жизнь для остальных ваших… подопечных, боюсь, придётся забыть. Конечно, уважаемый Джум в последнее время очень неплохо развил своё дело… Но это мой город, Лисси.
Вот оно что… Она решила зайти и с этой стороны. Что же, стоило предполагать, что этим кончится. Шантаж в целом очень весёлая штука; один раз покажешь свою слабость, позволишь руководить собой — и с тебя больше не слезут.
Я, папа Буджо, Джум, его жена и сын — когда-то мы жили все вместе в полуразвалившемся, подлежащем сносу доме под свежепостроенным мостом. Наше жилище продували все ветра, нам частенько было нечего есть, и в целом это было больше похоже на существование, чем на настоящую жизнь.
Но они стали моей семьёй. И я пообещала, что никогда больше они не будут знать нищеты. И получат то, чего достойны… Что же. Видимо, пришло время отвечать за свои обещания.
— Что же, если вы хотите моего согласия, вам придётся внести в контракт ещё один пункт, — сказала я сухо.
— Какой же?
— Эта просьба станет последней. После вы забудете о моём существовании… и о моих секретах.
Она поджала губы.
— Это ваше последнее слово?
— Да. В другом случае вам придётся искать кого-то другого.
Она прищурилась, постукивая идеально наманикюренными ногтями
Особенно если доходит до грязных дел.
Так что в голове леди наверняка покачивались весы: стоит ли это дело того, чтобы отпускать меня с крючка? Очевидно, что ей этого ой как не хотелось… и так же очевидно, что интрига, в чём бы она ни заключалась, была слишком важной. И дочери Гохорда в ней была уготована центральная роль.
— Хорошо, — бросила в итоге Элизавет. — Вы получите, о чём просите. Но взамен от вас ожидается идеально выполненная работа.
И я согласилась. Хотя и понимала в глубине души, что следовало бы отказаться… но у каждого из нас есть цена.
Везёт тем, кому не приходится её называть.
*
— Вот, возьми, — прогудел дядя Джум.
— Это что? — уточнила я, рассматривая набор из нескольких крайне подозрительных артефактов.
— Это — лучшие друзья современной девушки! — провозгласил он серьёзно. — Через свои каналы достал!
Тётя Ленна у него за спиной показательно закатила глаза в своём характерном жесте, который с мимического на устный переводился бы примерно как “Ах, эти мужчины!”.
— Н-да? — я задумчиво повертела в руках браслетик с висящим на нём крохотным молоточком. — И для чего это? На случай, если надо что-то починить?
— Нет, — глаза дяди Джума удовлетворённо сверкнули. — Вот представь: пристал к тебе в том особняке какой-то любитель искусства. Хочет… приватный концерт, или что там эти толстосумы обычно хотят от молодых красоток вроде тебя. Ты схватилась за браслетик и — хоба!
— Хоба, — пробормотала я, рассматривая огромный шипастый молот.
— Держи, — довольный дядя Джума впихнул мне его в руки. — Видишь? Легонький, как раз для женской ручки!
— Ну да, — согласилась я, в красках представляю, как гоняюсь с этим молотом за драконьим принцем. — А веер тоже делает “хоба”?
— Ну почти, — дядя довольно продемонстрировал мне, как по мановению веера воздушный поток сносит тумбочку. — Видала?
— Ага. А флакончик благовоний?
— Жгучая смесь. Он пристал к тебе такой, а ты в глаза ему —…
— Хоба. Я поняла, — правда даже не знаю, смеяться, плакать или умиляться.
— Джума, старый ты дурак! — возмутилась тётя Ленна. — Ну какое тебе, старому пню, хоба? Там приличное общество будет. Слышишь? Приличное!
— Видал я это приличное общество, жена, знаешь где? — фыркнул Джума. — Это они перед визорами газетчиков да на помпезных приёмах приличные. А в загородных особняках… не при женщинах будет сказано.
Я улыбнулась.
На самом деле, мне с ними двоими повезло. Очень. Они любили меня, как свою дочь… ту самую, что умерла в младенчестве без лечения. Я даже долго носила облик, соответствующий тому, как она могла бы выглядеть, повзрослев… Пока папа это не прекратил, сказав, что у меня должно быть своё лицо.