Очень прекрасный принц
Шрифт:
Мне захотелось плакать.
— Но я же… я не могу просто взять и выйти…
— Почему? — недоумевало это простодушное существо.
— У меня нет человеческого лица! — крикнула я.
— Ну, может. Так ты и не человек! Выходи в нечеловеческом. Я, конечно, говорил, что ты — пернатая глиста. Но должен признать: ты — весьма симпатичная пернатая глиста. И гребни у тебя красивые, радужные. Так что никаких проблем!
Никаких проблем… Я медленно покачала головой, стараясь сдержать слёзы.
— Я буду у себя.
— Конечно, милая, — сказала
Я только и сумела, что выдавить из себя жалкое подобие улыбки. Показаться семье в нечеловеческом обличье? Носить его постоянно? Это… пугающе. Но ради ребёнка… так и быть.
Войдя в комнату, я стянула с себя человеческий облик, будто он был костюмом не по размеру. Оказалось это на удивление тяжело, будто во мне было действительно мало сил для подобных превращений. Эх, что бы я делала без Глубоководного и его советов? Свернувшись на кровати, я прикрыла глаза.
Всё будет хорошо.
*
“Марджана Лофф оказалась парой дракона!”
“Великая история любви!”
“Марджана Лофф показала свою метку парности!”
Я сидела и отсутствующим взглядом таращилась на заголовки газет. Когти мои царапали покрывало, оставляя уродливые дыры.
Изображение изящной метки, опоясывающей предплечье Марджаны Лофф, я изодрала в клочья, задыхаясь от ненависти и слёз.
Значит, иногда фоморы-полукровки всё же становятся парой дракона, всё же получают метки. И конечно же, обязательно это должна быть идеальная Марджана Лофф! Кто же ещё?! Одно-единственное облегчение: по крайней мере, она не оказалась парой Или. Этого я бы точно не вынесла. Глупая, завистливая я…
— Ма шери, ну разве можно звучать так громко, сердито и грустно? Особенно в твоём положении?
— Папа, — у меня задрожали губы. — Я такая… глупая, завистливая и слабая!
Он покачал головой, присел рядом и осторожно погладил перья у меня на щеке.
— К чему это странное самоуничижение, ма шери? Мы оба знаем прекрасно, что это неправда.
Я всхлипнула и прижалась к нему в едином порыве, вдыхая знакомый запах.
— Я чувствую себя именно такой, папа. Слабой, лживой, ни на что не годной. А что хуже того, завистливой и мелочной. Даже музыка не приносит больше того утешения, какое я ищу. Мне мерзко от самой себя…
— Ма шери, — папа Буджо осторожно прижал меня к себе, — любое мыслящее существо подобно мелодии. Оно не может всегда оставаться в одном тоне, в одном звучании — это просто не имеет смысла. Высший звук не имеет смысла без низшего. У всех у нас бывают моменты слабости, тревоги, ревности, когда личный ритм звучит не так, как нам хотелось бы в идеальном представлении о нас самих. Тем не менее, мы не можем быть идеальными. Без несовершенства у нас не было бы музыки.
— Идеальными нет, но…
— Ма шери. За каких-то полгода ты едва не погибла, потеряла всё, взвалила на свои плечи огромную ношу, работала, не переставая. Ты отказалась от своей любви. Ты заперта в своей комнате, как в клетке. Ты ревнуешь. И поверь, это чувства, которые так или иначе знакомы каждому. Да, это пройдёт. Да, завтра или через неделю ты проснёшься и снова поймаешь свою высшую октаву. Но не спеши корить себя за слабость — ты имеешь на неё полное право.
— Спасибо, — шепнула я, прикрыв глаза.
— Сыграть тебе, милая?
— Да. Только… не рояль и не скрипка.
— То есть, ничего банального, моя дорогая? Поддержу, пожалуй. А что ты сказала бы о волынке?
От удивления я даже забыла, что грустила.
— Волынка… А откуда?..
— Прикупил недавно. Подумал, что это будет весело. Попробуем вместе?
Губы мои дрогнули в улыбке.
— Да, папа. Мы попробуем.
И на сердце у меня мгновенно стало легче.
Да, я слаба. Я разрываюсь между любовью и здравым смыслом, между человеческим и фоморьим, между тем, кто я есть, и тем, кем я хотела бы быть.
Но, возможно, иногда нужно позволять себе это. Быть слабой.
Иначе никак.
*
Я провела следующие дни в комнате. Училась играть на волынке. Музыкальная магия, конечно, давала мне некоторую власть над инструментом, но всё же практика ещё никому не вредила.
Столицу сотрясали какие-то неведомые скандалы, кажется, случилось наводнение в портовом квартале… но я не позволяла себе об этом задумываться. Принц там или нет, но есть кое-кто, о ком мне теперь нужно заботиться. И едва ли ему пойдёт на пользу моё постоянное нервное напряжение. Мне не надо было охотиться (энергией со мной делился Глубоководный), так что я впервые за последние полгода позволила себе просто расслабиться и отдохнуть. И только тогда осознала, насколько на самом деле устала.
Наверное, иногда этого не осознаёшь, пока не остановишься.
Спустя какое-то количество дней, когда моя игра на волынке перестала казаться натужной и чуть грязноватой, в комнату поднялась тётя Ленна.
— Принц уехал, — сказала она.
И я даже не расплакалась, только грустно улыбнулась.
Что же, это к лучшему: меньше соблазнов. Теперь мы оба будем там, где должны быть.
40
Или Ледяной
*
— Мне не нравится плавать, — сказал жирный серый кот, воинственно распушив свой огромный хвост. — У меня аллергия на воду.
— А у меня аллергия на котов. Давай я выброшу тебя за борт, и ты поплывёшь следом?
Комок шерсти посмотрел на меня крайне подозрительно.
— Врёшь ты всё, — протянул он. — У драконов не бывает аллергии.
— А я, может, необычный дракон, — сказал я.
— Угу, на всю голову необычный… — пробормотал кот. — Скажи честно: весь интеллект в вашей семье достался сестрёнке?