Очень темное дело
Шрифт:
— Теперь куда? — спросил Борис Вениаминович.
— Вниз, — ответил Андрей. — Вот здесь.
Он опустил фонарь и высветил две веревки, привязанные к вбитым прямо в каменный пол толстым и ржавым штырям. Это было начало веревочной лестницы, конец которой опускался в какую-то яму.
— Ну, кто первый? — спросил Андрей. — Тут неглубоко, не бойтесь.
Первым полез Петька, за ним молчаливый Мишаня, потом исчез за краем неизвестности Саша. Феде деваться было некуда. Встав на колено спиной к яме, он нащупал носком другой
Едва Федя выпустил лестницу, как она застучала круглыми деревянными ступеньками по стене.
— Э! Куда?! — заволновался он, пытаясь поймать в темноте ускользающие веревочные концы, но не успел.
— А это все, — послышалось сверху, и оттуда кто-то осветил собравшихся внизу ребят фонариком.
— То есть как все? — спросил Саша.
— Все — значит добрались. Располагайтесь. — Ребята узнали голос Бориса Вениаминовича, хотя гулкое эхо искажало его.
— А вы разве не будете сюда спускаться? — поинтересовался Петька, и Федя почувствовал, как тревожно напряжен его голос.
— А зачем? — удивился Борис Вениаминович. — У нас с Андреем здесь неподалеку другая келья. А это ваша. Вы же сами согласились искать клад. Так что теперь как в армии. А днем я к вам приду, мы и начнем. Главное, перебраться надо было ночью. Передислокацию, стало быть, сделать. Располагайтесь. Поспите. Костер можете развести. Спички или зажигалка есть?
— Есть! — немного веселее крикнул Петька.
— Ну и хорошо. А дров вам Андрей уже натаскал. Устраивайтесь.
И фонарик вверху исчез.
С минуту во тьме царило молчание.
— Эй! — крикнул на всякий случай Саша. — Э-эй!
Они подождали. В ответ к ним не донеслось ни звука, только эхо много раз повторило Сашин крик. Их спутники ушли.
— Ох, не нравится мне все это, — мрачным тоном произнес Саша.
Глава X. Дети в подземелье
Фонариков было только два, Петькин и Федин. И то Федин все время гас, и его приходилось встряхивать.
— Контакт с батарейкой плохой, — каждый раз говорил Саша. — Давай ножом зачищу.
— Потом, потом, — отмахивался Федя.
Света эти фонарики давали немного, его едва хватало, чтобы выхватить из тьмы подземелья бледное круглое пятно на потолке того зала с квадратной ямой вместо пола, в которой они теперь все сидели.
— Да уж, — отметил Саша, — на полевой лагерь не очень похоже. Скорее это берлога.
Федя же чувствовал себя как в склепе, словно его похоронили заживо. Своим впечатлением он не замедлил поделиться с сотоварищами.
— Ага, — согласился Сашка, — мы здесь как в братской могиле.
— Да ладно вам, — храбрился Петька, — смотрите, все здесь есть.
Он водил своим фонариком по каменному полу, по очереди освещая детали скудного убранства их нового жилища, и быстро перечислял их вслух.
— Три матраса с одеялами, чайник, канистра, с водой, наверное, вон жратва, дрова… — Луч фонарика ненадолго задержался на куче старых поломанных тарных досок и большого пучка сухой травы — чтобы легче было разводить огонь.
Казалось, что больше освещать и показывать было вроде бы нечего, но Петька все-таки отыскал.
— А ведро зачем? — В самом углу ямы стояло старое, помятое и ржавое ведро.
— Это не ведро, это ночной горшок, — вдруг догадался Федя и поморщился.
Петька убрал луч фонарика из угла и замолчал.
— Что это за звук? — спросил в наступившей тишине Сашка, и Федя тоже услышал у своего плеча какое-то частое постукивание, будто кто-то очень быстро, но тихо печатал на машинке.
— Это у меня зубы стучат, — признался Петька, — замерз немного. Давайте костер разведем.
— Свитер надень, — тактично посоветовал Федя, хотя прекрасно догадался, отчего у его друга так мелко стучат зубы.
Костер развели. Стало и правда немного теплее, но только подле огня. Дым от него очень быстро поднимался к краю ямы и улетал невесть куда в темные коридоры. В свете костра на стенах каменного мешка заплясали, заколыхались гигантские тени. Они обступили сидящих у костра со всех сторон, будто призраки сгинувших в этом подземелье. Но ощущение склепа у Феди пропало. Теперь ему представлялось первобытное племя, для полного сходства с которым им оставалось только раздеться, завыть немудреную песню и устроить в пещере дикий танец. Да, и еще мамонт нужен или хотя бы его хобот, который должен жариться над горячими угольями.
Вообще-то все это было бы даже здорово, если бы не полная неизвестность дальнейшей судьбы. Неопределенность своей участи…
— И все-таки не нравится мне это, — в унисон Фединым мыслям и уже в который раз произнес Сашка. — Как-то все слишком таинственно.
— А чего ты хочешь? — вступился Петька за Бориса Вениаминовича скорее по привычке, чем от души. — Мы решили искать клад Митрида-та? Решили. Значит, нас никто не должен видеть, чтобы не поднимать лишней шумихи. Вот мы и здесь. А завтра начнем тут работать.
— Что, и искупаться сбегать будет нельзя? — язвительно спросил Сашка.
— Не знаю, — на сей раз честно и расстроенно ответил Петька.
— Вот ведь попали так попали, — досадовал Сашка. — Стоило ехать в Крым, чтобы сидеть в этой яме. А ты чего молчишь? У этого научился? — Он указал на тихого Мишаню.
— А что говорить-то, — пожал плечами Федя. — Утро вечера мудренее, спать надо ложиться. Утром узнаем.
— Утром, — усмехнулся Сашка. — Уже утро! — И он сунул под нос Феде свои наручные часы.