Очень темное дело
Шрифт:
— Но Борису Вениаминовичу об этом мужике надо все-таки рассказать, — снова вмешался в разговор Петька.
Федя не возражал. Пусть Петька и докладывает о бородатом археологе, а он посмотрит, что из этого получится.
— Пожрать что-нибудь есть? — раздался вдруг чей-то голос, и на пороге двери, соединяющей соседние комнаты, появился взлохмаченный Мишаня.
Все замерли в немом удивлении, даже Федя приподнял голову с дивана. Кажется, они впервые услышали целую фразу, произнесенную племянником Бориса Вениаминовича.
Глава IX. Ночной переезд
Борис Вениаминович и Андрей
— Ужин готов, — отреагировал на появление взрослых Петька.
Они действительно вместе с Сашей уже сварили, как и было обещано, макароны, а несколько толстых сарделек Саша нарезал кругляшками и поджарил на сковороде с яйцами. Пахло довольно вкусно, но никто еще ничего не пробовал: Петька заявил, что стряпню эту они будут есть только тогда, когда вернется Борис Вениаминович, и был неумолим. Обедали лишь молоком с белым хлебом, и угрюмый Мишаня весь день просидел в углу, вдыхая кулинарные ароматы. Он все так же молча пялился в телевизор, а когда Сашка пытался разговорить его, вздыхал и, не отвечая ни слова, уходил в соседнюю комнату.
— С приветом, что ли, племянничек? — замечал каждый раз по этому поводу Сашка.
А Петька тревожился, даже купаться на море не пошел, чтобы Мишаня не дай Бог не уплел то, что предназначалось к вечеру.
Сели ужинать, и Петька наконец выставил на стол свое и по большей части Сашино творение. Когда все начали есть, Федя вдруг поднял глаза от тарелки и содрогнулся. Он увидел все-таки одну отличительную примету появившегося вместе с Витаминычем и Андреем незнакомца. На правой руке, которой тот очень даже ловко управлялся с вилкой, не хватало сразу трех пальцев — большого, указательного и мизинца. Когда этот человек тянулся за хлебом, остатки былой кисти напоминали гигантскую крабью клешню или конечность какого-нибудь инопланетного монстра из голливудских фантастических ужастиков.
— Значит, так, архаровцы, — обозвав почему-то незнакомым словом, обратился к ребятам Борис Вениаминович. — К поиску клада мы приступаем завтра. А сегодня ночью перебазируемся в полевой лагерь.
Петька даже есть перестал, так ему это понравилось.
— А почему ночью? — поинтересовался Саша.
— Ты забыл, — многозначительно произнес Борис Вениамиович, — что мы собираемся здесь искать? — Причем что он произнес особенно веско, с ударением. — Не надо, чтобы местные или кто-то еще видел, как мы скроемся в каменоломнях. К тому же у нас будет с собой кое-какой инструмент. Не надо, не стоит, чтобы нас кто-нибудь видел. Пойдут всякие слухи… — Борис Вениаминович неопределенно помахал в воздухе вилкой и снова уделил внимание Сашкиному жаркому.
И тут Петька вспомнил про бородатого археолога.
— Борис Веньяминыч, Борис Веньяминыч, — постарался он вновь оторвать шефа экспедиции от приятного занятия.
— Ну? — продолжая жевать, спросил тот.
— Мы с Сашкой, когда ходили за продуктами, встретили одного человека.
— Ну? — повторил Борис Вениаминович совсем уже другим тоном, и его рука с вилкой застыла над тарелкой.
— Он, — Петька указал своей вилкой на Сашу, — говорит, что это тот археолог, с которым они на горе Митридат разговаривали.
Борис Вениаминович вопросительно глянул на самого смуглого члена их коллектива, а тот молча утвердительно кивнул своей чернявой мелко-кучерявой шевелюрой.
— Мы за ним потихоньку пошли, чтобы узнать, чего ему тут надо, — продолжал Петька.
Борис Вениаминович поперхнулся и положил вилку на стол.
— Он вышел за город, — рассказывал Петька, — и поднялся на холм. Там остановился и стал оглядываться.
— Он вас не видел? — немного тревожно спросил Борис Вениаминович.
— Нет, мы за камень большой спрятаться успели. А когда выглянули, его уже не было. Вон Федька говорит, что он в каменоломни залез.
Борис Вениаминович переглянулся с двумя другими взрослыми.
— Так где он исчез?
— На холме, прямо за городом. Ну, как от автобусной остановки идти, только потом еще налево свернуть надо, в переулочек.
— Давно это было? — продолжал выспрашивать Борис Вениаминович.
— Утром, скоро после того, как вы уехали.
— А на Митридате вы его вчера видели?
— Вчера, — вставил словечко Саша.
— Ну ладно. — Борис Вениаминович снова приступил к еде. — А вообще аккуратнее надо быть. Еще раз повторяю, не забывайте, зачем мы сюда приехали. И еще спрашиваете, почему ночью! Так что перебазируемся. После ужина идите в ту комнату, поспите. Часа в три поедем, время, чтобы выспаться, есть. А мы пока вещи будем укладывать.
В соседней комнате, куда все время уходил Мишаня, а Федя так еще и не заглядывал — Саша заходил туда, и Петька, конечно, а ему все как-то ни к чему было, — прямо на полу лежали три матраса с брошенными поверх одеялами, а мебели было еще меньше, чем в той комнате, где до сих пор Федя обретался. Здесь стоял шифоньер, тоже очень старый, и кровать с металлическими спинками, наверное, скрипучая. Хозяин квартиры явно не страдал тягой к приобретению новых вещей, по крайней мере, такой вывод сам собой напрашивался при знакомстве с обстановкой обеих комнат. Или ему просто не на что было эти вещи покупать.
— Кровать чья? — спросил Саша.
— Борис Вениаминович на ней спал, мы с Мишаней на полу. Но ложитесь, кто хочет. Он мне вчера предлагал, а я отказался.
— О-ох… — Саша растянулся на матрасе рядом с уже лежащим Мишаней. — Федь, вот тебе место. — Он хлопнул ладонью по последней еще не занятой на полу лежанке.
Федя последовал его примеру и совету, добавив уже с матраса:
— Вот ты на кровать и ложись, начальничек.
— Ну и хрен с вами, — буркнул Петька, погасил свет и плюхнулся по назначению. Федины подозрения оправдались: пружинистая сетка кровати при этом ужасающе заскрипела.
— Кочет, — окликнул Федя своего товарища его школьной кличкой. — А этот, с крабьей клешней, это кто?
— Сергей Сергеевич, — отозвался, скрипнув пружинами, Петька. — Зря ты так о нем. Он мужик ничего.
— Да я разве что говорю, — смутился Федя, — просто рука у него такая. А пальцы-то он где потерял?
— Кто его знает. Я не спрашивал, неудобно.
Некоторое время они лежали молча в сгущавшейся темноте. Единственное окно было занавешено и почти не пропускало в комнату последних скудных остатков вечернего света. Потом заговорили. В основном о предстоящем им переезде. Мишаня по-прежнему участия в разговоре не принимал, о нем вообще как-то забыли, будто его и не было вовсе. Когда стало совсем уж темно, Саша и Петька уснули, а Федя еще долго лежал с открытыми глазами и думал.