Очередной конец света
Шрифт:
Кирилл пролежал рядом с котом всю ночь и утром даже немного удивился, что тот все еще жив. Уже даже не пытаясь придумать чего-то особенного кошачьего, приготовил бульон и по капле влил в больного. Три дня кот принимал только бульон и практически не двигался, если не считать движением судороги. Еще кот плакал. И было невозможно поверить, что это просто физиологический процесс. Коту было плохо.
На четвертый день кот встал на ноги и проковылял к тарелке, где, по его мнению, должна была находиться еда. Кирилл проковылял следом, и еда появилась.
В их отношениях не изменилось ничего. Кирилл так и не узнал, что свалило кота, но это было и неважно. Он снова кормил, поил, убирал и вычесывал существо, которое относилось к нему ровно настолько хорошо, сколько того стоит послушный и надежный прибор по уходу.
Кирилл снова начал считать дни и деньги и даже прикидывать, на что их можно потратить, уже на подлете к Солнечной системе. Он мечтал о домике где-то в Норвегии, где прохладно всегда, и ветер, и море. Он привык быть один и нервничал, когда ЦУП выходил на связь. Кирилл хотел стоять на берегу Баренцева моря, на острове Серейа, и смотреть на замерзшие льды. Кирилл знал, что кот не пропустит такого зрелища и непременно будет рядом.
ЦУП вышел на связь ночью, и, вместо уже давно привычного диспетчера, в центре связи было полно незнакомых людей. Впервые за все время полета Кириллу стало неловко, что он не одет и не застегнут на все пуговицы.
Человек в синей фуражке, весь пропитанный синим и металлическим — и глаза, и китель, и даже оттенок рук, — тоскливо рассматривал тело Кирилла, и тело это его не радовало. Спрашивал он, казалось, тоже не Кирилла, а его руки, ноги и туловище и сильно удивился, когда ответ пришел из головы.
— На борту есть оружие?
— Нет.
Еще раз осмотрев Кирилла, вынес вердикт:
— Может, оно и к лучшему.
Кириллу соболезновали. Но неубедительно и вскользь. Им было важно другое. Чтобы он повел себя правильно. Чтобы смерть его, а смерть его, как оказалось, была неизбежна, была максимально полезной.
Пока Земля ждала возвращения корабля с Гаммы Змея, к ним самим пожаловали гости. Тысячи огромных кораблей зависли на орбите. Кирилл посмотрел на запись камеры со спутника, и ему они не понравились. Коту тоже. Он смотрел на запись, и его челюсти будто бы сами по себе сжимались и разжимались, получалось почти по-собачьи — ав-ав…
Пришельцы не вступали в переговоры. Они просто сообщили, что через трое суток все вооруженные силы должны быть уничтожены. Вежливо предупредили, что если какой объект подлетит к их группировке раньше, то он будет уничтожен вне зависимости от назначения данного объекта.
У военных выбор был, а у Кирилла — нет. Его корабль уже не мог развернуться, просто не был на это рассчитан. Через несколько часов так или иначе ему придется пролететь слишком близко от флота пришельцев.
Страшно не было. Просто вдруг Кирилл почувствовал время. Кожей, дыханием. Почистил зубы, принял душ, оделся. Страшно переживал, что потеет, и все время смотрел на часы.
Через час начал обшаривать отсеки в поисках оружия. Остановился на инструментах для шпаклевки пробоин. По крайней мере он знал, как этим пользоваться. Уже только потом вспомнил про скафандр, долго и тщательно застегивал на себе многочисленные кнопки и крючки.
Он был готов. И казалось, только этого и ждали. Не было выстрелов из лучевых пушек, не было залпов космических торпед.
Пришельцы пробрались на борт, вошли в жилой отсек с деликатностью квартирного вора, поджидающего от хозяина любой подлости — от ружья до сигнализации. Мягкими тенями расползлись по отсеку. Было странно смотреть, как чудища за два метра ростом крадутся вдоль стен. Кирилл пытался рассмотреть их, получалось плохо. Слишком чужие, сознание отказывалось верить глазам, упорно не фиксируя форму.
Единственное, на чем удалось остановиться взгляду, — это хвосты. Отвратительные розовые хвосты, живущие будто бы отдельной жизнью, пульсирующие, липнущие то к стене, то к полу…
В небольшом отсеке собралось уже точно больше десятка тварей, точно Кирилл бы не определил, пришельцы темной волной растекались вдоль стен, прижимаясь, карабкаясь друг на друга, казалось, они ждут, когда просто своей массой смогут удавить Кирилла.
Кирилл подумал, что непременно должен быть отвратительный запах, и как здорово, что он в скафандре.
Камеры снимали все: пришельцы сверху, снизу, в анфас и в профиль, — в центре управления полетом должны были быть довольны. Камеры зафиксировали и тот момент, когда один из чужаков вылетел и по касательной пролетел мимо Кирилла, стараясь цепануть того за ногу. Каким-то чудом Кирилл увернулся, отшатнувшись от челюстей, полных каких-то крюков, шипов, наростов… Кирилл решил, что это были челюсти. Прежде чем пришельцы сделали что-то еще, раздалось уже знакомое Кириллу «ав-ав», и сверху со своего любимого места с полки из-под потолка прямо в центр отсека спрыгнул кот.
Он месяцами только ел, пил и требовал, чтобы его гладили. Все это было нужно только для этого мига, когда воин увидел свою добычу.
Все произошло слишком быстро, надежда была только на камеры, те должны были успеть. Кирилл понял только одно: вот только что чужаки были, а вот их уже нет. Он слишком долго ждал, что вот-вот что-то случится, он должен был сделать хоть что-то. Он нажал тумблер аварийной герметизации. Как бы чужаки не попали на борт, сейчас корабль снова был абсолютно непроницаем.
Кирилла встречали как героя.
Пришельцы убрались не только с его корабля, они убрались вообще. Весь флот исчез.
Его допрашивали лучшие специалисты, которым, вероятно, забыли сказать, что Кирилл герой. Камеры отключились как раз в тот момент, когда чужаки окружили Кирилла. Включились, когда Кирилл остался на корабле один. Специалисты точно знали, что с момента гибели Ляли Кирилл был единственным живым существом на борту. Десятки камер, годы записей подтверждали: у единственного члена экипажа на нервной почве появился вымышленный кот.