Очередной конец света
Шрифт:
Так было бы и в этот раз, если бы не его кроссовки. Кирилл мог себе позволить хорошую обувь, но ходил в одной и той же паре, пока она не разваливалась в каком-нибудь не самом подходящем для этого месте. В последний раз это была лента эскалатора в аэропорту Бангкока. Кирилл с эскалатора сошел, а подошва одной из кроссовок осталась.
На этот раз до отрыва подметок дело не дошло, но шнурки уже давали сбой. Правый порвался, и Кирилл остановился в микроскопическом коридоре в метре от дверей собственного кабинета. Господин директор пытался сделать выбор — так и ходить или все же попробовать как-то увязать два обрывка. Так ничего не придумав, Кирилл сделал шаг. И почувствовал. Что-то поменялось. На шаг назад ему было иначе. Лучше, сильнее, правильнее. Кирилл вернулся в место… он никак не мог подобрать название для него. Наконец, нашел — «место силы», не иначе.
Уже пять лет он ходил по этому коридору, и ему даже в голову не могло прийти, что на нем есть место, чем-то отличающееся от других. Такой же вытертый ковролин, каждую ночь попадающий под пылесос и каждый день снова собирающий грязь. Вероятно, в этом месте он все же был не совсем таким же, иначе с какой стати Кирилл именно здесь решился набрать номер именинника. Он не стал ничего выдумывать, он сказал именно то, что говорили все и что он сам говорить никак не мог решиться: «Счастья, здоровья и удачи, она ведь не помешает?» Наверное, ему просто показалось. Этого ведь не может быть, но Кирилл почувствовал, как Семену Аркадьевичу, отмечавшему свои шестьдесят три года на больничной койке, стало лучше. Как-то особенно подобрел голос, будто и впрямь вот-вот должно было стать счастья больше обычного.
Кирилл еще минут пять все не решался сдвинуться с места. Стоял, не обращая внимания на проходящих сотрудников, любовавшихся спиной застывшего в не самой удобной позе начальника. Наконец сделал шаг вперед. Стало хуже, серее. Просто никак.
Весь день Кирилл тихо гордился своей тайной. Обходил место, будто подозревал, что где-то под ковролином притаился ров с крокодилами. Вечером, засыпая под телевизор в холостяцкой квартире, удивился собственной гордости. В сущности, это действительно было странно. Спал крепко, не проснулся даже в три часа ночи, когда, как и много ночей до того, мимо дома проехал ревущий спорткар.
Утро началось с телефонного звонка. Звонил Семен Аркадьевич, и у него был для этого повод. Вчера, во время вечернего обхода, дежурный врач с удивлением обнаружил своего пациента полным сил и на всякий случай заставил того дыхнуть. Сердце, в последние годы только мешавшее пациенту жить, вдруг, словно помолодев, активно принялось гонять кровь по жилам, без сбоев и перерывов. До выписки, по словам врача, было еще далеко, но Семен Аркадьевич сбежал из больницы, о чем и сообщил Кириллу. Кирилл приказал больному отсиживаться дома, чтобы тот не вздумал выходить на работу раньше следующей недели. Во всем этом не было ничего странного. Такое случается каждый день. Удивительно было только то, что Семен Аркадьевич позвонил Кириллу первым.
На работе настала очередь удивляться сотрудникам. Директор сошел с ума. Кирилл пытался найти «место силы». Безуспешно. То ли уборщица слишком яростно прошлась пылесосом, то ли просто сегодня было не вчера. Это не было разочарование. Так Кирилл себя чувствовал когда-то давно, на втором курсе института, когда во сне стал космонавтом и остро радовался выходу на орбиту, а проснувшись, не менее остро открывал для себя тот простой факт, что сон это сон и к реальной жизни не имеет никакого отношения. Он жалел только о том, что вчера так старательно обходил эти квадратные сантиметры. Он мог сделать что-то еще. Откуда в нем взялась эта осторожность? Скорее всего, он догадывался, что больше ничего не почувствует, просто не хотел узнать об этом вчера.
Добравшись все-таки до кабинета, Кирилл просидел за своим огромным столом, не отвечая на звонки, так и не включив компьютер, до конца рабочего дня. Идти домой не хотелось, не хотелось вообще ничего, но ноги затекли, и нужно было встать. К тому же Кирилл понадеялся, что «место силы» вдруг снова отзовется. Он вышел из кабинета и попытался повторить все, как это было в первый и единственный раз. Даже наступил на шнурок. Ничего. Только противно кольнуло в груди. Потянуло, тоненько и противно. Вероятно, так ведет себя какой-нибудь локатор на большом противолодочном корабле. Крутится по сторонам, находит цель и застывает неподвижно, вцепившись в сигнал объекта, подозреваемого в том, что он цель.
Другое место и как-то совершенно иначе. Вчера он чувствовал некую правильность своего места и своего желания. Как гимнаст, идеально выполнивший подход к снаряду, выгнувший тело на точный градус, задержавшийся в воздухе и вросший после прыжка в землю — не шелохнется, не вздрогнет. Любой судья даст первое место — не сможет не дать. Здесь было другое. Его тянуло к настольной лампе в углу менеджерского зала. Красная уродливая членистая укрепилась на столешнице, ждала прикосновения. Он уже почти коснулся, уже почувствовал холод металла, но все же отдернул руку. Просто опыт. Кирилл знал, к чему так тянет. Нужно просто не торопиться, быть медленным и неповоротливым, как океанский лайнер. Только так можно сделать правильный выбор. Очень захотелось послушать пластинку «Али-Баба и сорок разбойников». Наверное, из-за лампы. Кириллу показалось, что там, в любимой сказке, есть какой-то рецепт, надо просто внимательно послушать.
Стоило ему отказаться от лампы, от места-ловушки, места-приманки, как он почувствовал, угадал целую россыпь других мест силы. Одни тянули к себе, другие светили, ничего не обещая, просто обозначая путь. Его путь.
Он оставил машину и пошел из офиса пешком. Шел по Невскому, потом свернул, миновал большую клумбу, которая числилась по питерским меркам небольшим парком, потом еще квартал, остановился на перекрестке. За три квартала до главной улицы города было пусто и тихо. Вымершие офисы, замершие в ожидании покупателей ночные магазины с мутными стеклами. Одинокий троллейбус пройдет по парным непересекающимся линиям, замрет на остановке и, так никого не впустив и не выпустив, укатится прочь.
Здесь. На перекрестке улицы и переулка, не знающего светофора. Кирилл остановился на краю асфальтовой заплатки, потянулся, расставил ноги, будто ожидая удара. Это было не просто место силы — место СИЛИЩИ! Кирилл не гадал, не придумывал, всё уже сделано до него. Оставалось пожелать как следует, чтоб сбылось.
Этот звук отражался от домов ржавой пилой по стеклу, приближался, постанывал, кашлял, замирал на миг и снова бил… На этот раз водитель спорткара решил не дожидаться трех часов ночи. Кирилл был уверен, что это тот самый спорткар.
Одинокая фигура на перекрестке, кажется, стала тоньше и выше, Кирилл все тянулся, все загадывал — для всех, даром, и чтобы никто не ушел обиженный…
Переулок в три дома, выпрыгнувшая из-за угла низкая широкая машина не успела затормозить. Чтобы совершить чудо, Кириллу не хватило мгновения. Он успел удивиться — это был первый «Лотус», который он видел в Питере. Он умер в момент удара.
Спорткар остановился метрах в десяти, черные полосы тянулись по асфальту двумя траурными полосами. Водитель, парень лет двадцати пяти, невысокий, сухой, в приталенном кургузом пиджачке, наклонился над Кириллом. Они были даже чем-то похожи — мертвый и живой, даже кроссовки одного бренда. Водитель случайно шагнул на то самое место. Он почувствовал, он все понял, хотя, скажи ему кто-то о магии места, он бы даже не рассмеялся. Водитель спрятал мобильный телефон и сосредоточился. До того, как через перекресток проедет троллейбус, оставалось еще минут пять. Он успеет.