Очерк православного догматического богословия. Часть I

Протоиерей Николай Платонович

II. Если познаваемые чрез посредство мира и из слова Божия свойства Божии выражают собой нечто присущее Богу в Самом Себе, и при том так, что каждое из них заключает в себе нечто действительное и соответственное своему высочайшему предмету, то, если составим на основании познания этих свойств понятие Боге, оно также будет заключать в себе нечто соответствующее существу Божию. Совокупность изложенных свойств существа Божия приводит к такому именно понятию Боге: Бог есть бесконечный личный Дух, обладающий совершеннейшими бытием и жизнью: по бытию Своему — Он самобытен, неизменяем, вечен, неизмерим и вездесущ, по духовным Своим свойствам, при обладании совершеннейшими разумом, волею и чувством, — Он всеведущ, премудр, всесвободен, всесвят, всемогущ, всеправеден, всеблажен, все{стр. 106}благ. Понятие это, конечно, не есть определение самого существа Божия, которое непостижимо, а следовательно, в строгом смысле, и неопределимо; в сравнении с полнотою совершенств, сокрытых в безграничном существе Божием, оно есть даже весьма скудное и темное, но в условиях земной жизни оно в достаточной степени приближает к нашему разумению непостижимое существо Божие, или то, что есть Бог Сам в Себе.

II. Единство существа Божия.

§ 20. Единство Божие, как отличительный признак истинного

понятия Боге. История догмата.

I. Бог един в существе Своем. Эта истина с необходимостью вытекает из самого понятия Боге, как существе беспредельном во всех отношениях и всесовершенном. Высочайшее и совершеннейшее из всех существ возможно только одно. Если бы существовали и другие, равные Ему, в таком случае Оно уже перестало бы быть высочайшим и совершеннейшим из всех, т. е. перестало бы быть Богом. Единый Бог и Существо беспредельное — в сущности понятия тождественные.

Поэтому церковь догмат единстве Божием, как необходимо содержащийся в истинном понятии Боге, всегда признавала одним из главных и коренных догматов. В символе Никео-Цареградском, как и в древнейших, этот догмат непосредственно следует за словом «верую». И христианская церковь всегда и справедливо смотрела на него, как на первый отличительный догмат откровенной религии от всех религий естественных, проповедывавших многобожие, или двубожие.

II. История догмата единстве Божием в главнейших моментах такова. В первые времена истории человечества вера в единого Бога составляла достояние всего рода человеческого; все люди Ему одному служили и Ему одному поклонялись. Среди первых людей она была плодом непосредственного откровения Бога в первобытном невинном состоянии. Путем предания от них она перешла к следующим поколениям и более или ме{стр. 107}нее долгое время сохранялась во всем человечестве, но не сохранилась навсегда. Погружение людей в жизнь чувственную, помрачение ума и сердца под влиянием страстей и нечестия, не без участия и князя власти воздушныя, привели к тому, что они, разумевше Бога, не яко Бога прославиша или благодариша, но… измениша славу нетленнаго Бога в подобие образа тленна человека, и птиц, и четвероног, и гад (Рим 1, 21, 23). Так появилось в роде человеческом, — полагают, перед временем призвания Авраама (Нав 24, 2), — многобожие (политеизм) или язычество, т. е. обоготворение твари вместо Творца, принявшее разнообразнейшие формы. Лучшие из языческих мудрецов сознавали неразумие языческого многобожия и возвышались до мысли единстве Божием; иные из них даже подвергали осмеянию верование во многих богов, особенно в конце истории дохристианского человечества. Но восстановить в первобытной чистоте веру в единого Бога философия была не в состоянии; она могла лишь только разрушить народные верования во многих богов. Некоторые же из языческих мудрецов думали очистить народные верования тем, что приняли два главные начала — доброе и злое, каковы, напр., Ормузд и Ариман в религии Зороастра. И многобожие или двубожие было в дохристианские времена религией почти всего человечества в продолжение нескольких тысячелетий. Чистой и неповрежденной вера в единого Бога сохранялась только в Церкви Ветхозаветной, устроенной Богом в потомстве Авраама. Во времена новозаветные истина единства Божия не всеми была принята и содержима в чистом виде. Кроме сильного своей давностью язычества, противниками этого догмата явились те из еретиков, в основе учения которых лежал дуализм. Таковыми были, прежде всех других, еретики, известные под именем гностиков (II в.). Все они, хотя и признавали единого верховного Бога, но допускали и многих богов низших, или эонов, истекших из Него, a в материи видели самостоятельное, независимое от Бога начало чувственной, материальной жизни и зла; не сам верховный Бог, а один из эонов представляется ими и образователем (димиургом) видимого мира. {стр. 108} С падением гностицизма явились манихеи (III–IV в.), проводившие дуализм еще последовательнее и полнее, чем у большинства гностиков. В позднейшие века противниками догмата единстве Божием были павликиане (появились в VII в.), признаваемые некоторыми за отрасль манихейства, затем — т. н. евхити или массалиане (XI–XII в.) и богомилы (X–XIII в.). Лжеучение богомилов из Болгарии, где появилась эта ересь, вследствие близких сношений русской церкви с церковью болгарской, проникало и в Россию. Ныне дуализм составляет достояние немногих, относительно малоизвестных сект.

§ 21. Учение откровения единстве Божием. Ложность многобожия и двубожия.

I. Истина единства Божия возвещается как в откровении ветхозаветном, так и в новозаветном.

В ветхозаветной религии учение единстве Божием составляет догмат, по преимуществу отличающий эту религию от религии всех других древних народов. Веровать в единого Бога-Творца, Ему одному служить, не почитать языческих богов за действительных богов и не поклоняться им, составляло главнейшую обязанность древнего еврея, которой постоянно и настойчиво напоминали богоизбранному народу Моисей, пророки и другие богопросвещенные мужи. Первой заповедью Моисеева закона была заповедь почитании единого Бога: Аз есмь Господь Бог твой, изведый тя от земли египетския, от дому работы. Да не будут тебе бози инии, разве Мене (Исх 20, 2–3). Господь Бог твой, сей Бог есть, и несть разве Его (Втор 4, 35, 39; 32, 39). Прощаясь с народом перед смертью, ветхозаветный законодатель в таких словах внушал хранить эту заповедь твердо и вечно: слыши, Израилю! Господь Бог наш, Господь един есть. И возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и от всея силы твоея. И да будут словеса сия… в сердцы твоем, и в души твоей. И да накажеши ими сыны твоя, и да возглаголеши {стр. 109} них седяй в дому, и идый путем, и лежа и востая. И навяжеши я в знамение на руку твою, и да будут непоколеблема пред очима твоима (повязкою над глазами твоими). И да напишите я на празех (на косяках) храмин ваших… Да не ходите вслед богов иных, богов языческих (Втор 6, 4–9, 14).

В связи с выраженной в этой заповеди истиною находятся все прочие важнейшие истины Ветхого Завета, напр., мессианская идея, идея завете между Богом и народом и др. Эта же истина, т. е. единства Божия, лежала в основании государственного, общественного и церковного строя жизни: еврейский народ был обществом Иеговы и никто не мог сделаться членом этого общества, не уверовавши в Иегову; царем в нем должен был быть Иегова (теократия); для всего народа был один только храм (первоначально одна скиния), и в нем совершалось служение одному только Иегове.

Примечание. При утверждении единства Божия, в свящ. книгах Ветхого

Завета нередко встречается наименование Бога во множественном числе — Elohim (един. число — Eloah, от ul — быть сильным, крепким), называется Он также Богом Авраама, Исаака, Иакова (Исх 3, 6, 15), Богом израилевым (5, 1), Богом еврейским (4, 22), Богом великим паче всех богов (18, 11), Богом богов и Господом господей (Втор 10, 17), говорится Нем: кто подобен Тебе в бозех Господи (Исх 15, 11), и под. Нет какого-либо противоречия между такими выражениями ветхозаветного Писания Боге и ясным учением того же Писания единстве Божием.Так, что касается имени Elohim, то это наименование не содержит мысли множественности божественных существ. Если бы с этим именем когда-нибудь соединялось представление, напоминающее многобожие, то писатели священных книг, строгие ревнители закона Моисеева, запретили бы или уничтожили бы его употребление для выражения мысли едином истинном Боге. Между тем на самом деле оно было употребительнейшим именем Божиим, и даже употребляется там, где с нарочитою силою утверждается истина единства Божия, напр., в словах: чтобы ты знал, что Иегова есть Бог (Elohim), и нет еще кроме Его (Втор 4, 36; сн. 10, {стр. 110} 17 и др.), или: и рече Бог (Elohim) к Моисею: Аз есмь Сый (Исх 3, 14). Окончание множественного числа этого имени — это только своеобразная лингвистическая форма; по исследованиям филологов-гебраистов, в отношении к истинному Богу она употреблялась не для обозначения идеи множественности в количественном смысле, а для означения Божества вообще (в том же значении, что Deitas, , Gottheit, Божество) и ближайшим образом для выражения неисчерпаемой полноты и множественности свойств Божества (т. е. в смысле: Бог един, но сил у Него неисчислимое множество), а также для обозначения высочайшего величия Существа, называемого этим именем. Иногда употребляется это наименование в Ветхом Завете при сказуемом в единственном числе (в тех только случаях, где Elohim указывает на Бога в Его истинном значении). Такое своеобразное употребление этого имени дает основание к предположению, что это имя указывало на единство в жизни Божества при множестве сил в Боге и при безграничной полноте Его жизни. Более же посвященным в таинства веры этой своей особенностью оно могло открывать и нечто более глубокое, таинственное в познании Божества, — указывать на таинство Св. Троицы (особенно Быт 1, 1, 26; 3, 22; 11, 7) [17].Наименования Иеговы Богом родоначальников еврейского народа, Богом израилевым. еврейским, вообще изображения Его, как Владыки, Промыслителя и Спасителя преимущественно народа израильского, также не содержат той мысли, что у Иегова — один не безусловно, a условно, есть Бог народный, имеющий владычество только над Израилем, а другие народы имеют особых владык. Этими наименованиями указывается только на особенные отношения Иеговы к народу израильскому и народа Божия к Иегове {стр. 111} вследствие домостроительства человеческого спасения, по которому Бог избрал и отделил народ еврейский из среды всех народов и соединил его с Собой союзом особенного завета. Так как Израиль из всех языков земли, по благоволению к нему Божию, бысть часть Господня и людие Его (Втор 32, 9), сын и первенец Его (Исх 4, 22), то и Израиль с своей стороны мог называть Иегову своею частью, Богом в особенности своим, по своей близости к Нему и силе завета.Наконец, что касается встречающихся в Библии сравнений истинного Бога с богами языческими, равно и таких выражений, в которых языческие боги представляются как бы живыми существами (напр. Исх 12, 12; Пс 95, 4 и др.), то когда священные писатели называли языческих богов богами, то называли так применительно к принятому словоупотреблению; как иначе они могли назвать , что все называли богами? Изображения же этих богов по местам, как действительных существ, суть только олицетворения, свойственные поэтическому, живому изображению. Но что свящ. писатели на самом деле не представляли их действительными богами, это ясно из изображений ими суетности и ничтожности языческих богов и всего языческого культа.

Новозаветное откровение, научая веровать в триипостасность Божества, также прежде всего утверждает истину единства Божия. Спаситель, на вопрос законника: кая есть первая всех заповедий? отвечал: первейши всех заповедий: слыши Израилю, Господь Бог ваш, Господь един есть (Мк 12, 28–29; сн. Втор 6, 4). В молитве Своей к Богу Отцу Он говорил: се есть живот вечный, да знают Тебе единаго истиннаго Бога, Которого не знали язычники-многобожники. (Ин 17, 3).

Апостолы, естественно, провозглашали единство Божие всякий раз, когда надлежало им обращать ко Христу многобожников-язычников. Апостол языков в Листрах (Деян 14, 8–18), ареопаге афинском (17, 22–31), Ефесе (19, 26), обличал многобожие и научал вере в единого Бога, показывал, что проповедуемый им Бог — Творец неба и земли обо всем печется, и потому Он един есть истинный Бог. По разным поводам {стр. 112} та же истина повторяема была апостолами и новообращенным. Тот же апостол языков писал коринфянам по вопросу ядении идоложертвенных: идол ничтоже есть в мире, яко никтоже Бог ин, токмо един. Аще бо и суть глаголемии бози мнози, или на небеси, или на земли: якоже суть бози, и господие мнози; но нам един Бог Отец, из Него же вся, и мы у Него (1 Кор 8, 4–6; сн. Рим 3, 29–30: Еф 4, 6 и др.).

II. Представители древне-Вселенской Церкви, побуждаемые заблуждениями многобожия и двубожия, имели нужду защищать истину единства Божия и посредством рассудочных соображений. Опровергая ложные учения, они, с одной стороны, представляли положительные доказательства того, что истинный Бог должен быть мыслим единым, а с другой, — подвергали разбору противные этому догмату учения — многобожие и двубожие, показывая внутреннюю их несостоятельность.

Истинный Бог должен быть представляем единым. Это открывается, объясняли древние учителя, прежде всего из самого понятия Боге. Бог есть существо всесовершеннейшее, а с понятием высочайшего совершенства неразлучно понятие единства. — Бог есть существо беспредельное и всенаполняющее Собою, a такое существо возможно одно. (Ириней. Прот. ерес. II, 1; Тертул. Прот. Марк. 1–3; Дамаскин. Точн. изл. в. I, 5). К тому же заключению приводит и наблюдение над миром. Мир один; в жизни его усматривается постоянный порядок и гармония; все направляется в нем к определенной цели. Творение такого мира и управление им может быть действием ума только единого. Если бы творение и промышление было делом многих, то в случае несогласного их действия произошел бы беспорядок, a coгласию в них быть нельзя. «Многоначалие есть безначалие», говорит св. Афанасий (Сл. на язычн. 35–39).