Очерки, фельетоны, статьи, выступления
Шрифт:
В Наполовском мы никого не находим ни в сельсовете, ни в правлении колхоза; все в поле. Едем километров за восемь в одну из бригад — люди полуднюют возле стана; от котла еще тянется жидкий пар. Быки кормятся у длинных, сбитых из шелевок яслей. Подхожу к быкам. Пар десять особенно истощенных лежат, не поднимая голов, остальные жадно хватают резаную солому, перетрушенную зерном. Возле будки толпа отдыхающих казаков. Хохот. Подхожу.
— Вот, товарищ, пишут все насчет одоления техники, — обращается ко мне белоусый немолодой казак. — Надысь был я в Боковской, там уполномоченный райкома из городских. Приезжает он на поля, колхозники волочат. Он увидал, что бык на ходу мочится, и бежит по пахоте, шумит погонычу: «Стой, такой-сякой вредитель!
— На сдельщину перешли? — спрашиваю я. Пожилой казак равнодушно пожимает плечами.
— Вроде перешли.
— А что такое сдельщина, объяснили?
Колхозники переглядываются, один неуверенно говорит:
— Ну, значится, кто больше работает, энтот больше и получит… Или как?
Точного представления о сути сдельщины никто — зачастую даже руководители колхозов — не имеет. Надо сказать, что политический уровень колхозного актива очень невысок. Секретарь калининской партячейки на незамысловатый вопрос председателя рика: «А какой кулак вреднее, который выступает против советской власти или тот, который обещается ей помогать?» — отвечал буквально следующее: «Тот кулак совсем невредный, какой говорит, что будет работать с нами. Его можно привлекать к совместной работе». Не мудрено поэтому, что в ряде колхозов ничего не знают о сдельщине и даже о тезисах Яковлева слыхом не слыхали… Слаба по району разъяснительная работа, и еще упорно держатся разговорчики об «уравниловке».
— Ну, а с соревнованием как? — продолжаю расспрашивать.
Пожилой казак сдвигает на лоб малахай, горестно машет рукой.
— Какое уж там соревнование! Половина скотины лежит… Задание — и то не выполняем… Стыдобушки не оберешься! Веришь, кусок хлеба в горле становится, как глянешь на быков! Уж кормим так аккуратно…
— Бабы по ночам в подолах быков зерном кормят, чтобы ни одна зернина зря не пропала, — вставляет другой. — Но ведь не тогда собак кормить, когда на охоту идтить, — а мы в акурат так и сработали. Всю зиму езда чертячья, а корм — одна солома. Вымотали быков, а теперь его хоть по уши напхай зерном, все одно — не потянет. Да вот гляди: как на них работать?
Быков криками и кнутами поднимают гнать на водопой. Первый бык, дойдя до пахоты, подгибает передние ноги и ложится.
— Цоб! Цоб, белоноздрый! Цоб, проклятый! — надрывно кричит молодая казачка, пиная быка остроносым чириком. К быку подходят трое парней; они орут и хлещут кнутами по звонким бычиным кострецам. Бык судорожно порывается встать и снова обессиленно роняет на борозду голову, круглым замученным глазом смотрит на небо. Парни за хвост с трудом поднимают быка; он несколько секунд качается, не решаясь сделать первый шаг, потом идет, и ноги у него волочатся как привязанные. Падает еще несколько быков. И опять около них шум, крики…
А до пруда два с половиной километра. Наполовцы упустили ближний пруд, не доглядели, как размыло плотину вешней нагорной водой, и теперь скот приходится гонять за два с половиной километра. Огромная потеря времени и дорогой энергии тягла и людей.
Уполномоченный райпарткома, отойдя с нами, тихо говорит:
— Корму осталось на одну дачу. Ночью быки будут стоять голодные. Завтра не на чем работать. Товарищ Шевченко, дай хоть пять арб соломы!
Шевченко торопливо пишет в блокноте: «Председателю Нижне-Яблонского сельсовета тов. Шевцову. Приказываю в боевом порядке без промедления отпустить Больше-Наполовскому колхозу 4 арбы соломы».
Наполовцам необходимо помочь и концентрированными кормами. Надо ехать в район, чтобы перед райкомом поставить вопрос о выдаче наполовцам дополнительной нормы кормового зерна. Идем к машине. Молодой, коричневый от вешнего ветра парень шагает рядом со мной.
— Кончите в срок посев?
Парень смотрит на меня и улыбчиво и серьезно.
— Ты, товарищ, не сумневайся. Мы все насквозь понимаем, как хлеб нужен государству. Ну, может, чуток припозднимся, а посеем всё до зерна. Ляжут быки — сами в садилки впрягемся, а кончим… — И улыбается. — Осенью до морозов полубосые мы эту зябь пахали, сколько силов убито, да вдруг не засеять? Ну, нет!..
Краем отпущено было Вешенскому району три тысячи центнеров концентрированных кормов. Две тысячи четыреста из них были розданы колхозам еще зимой, а шестьсот центнеров оставлено про запас на глубинных пунктах. Районное руководство, вопреки настояниям Шевченко, не разверстало остаток по наиболее нуждающимся колхозам и не перебросило его заблаговременно. В районе проморгали с этим делом. А в разгар сева, когда ясно обозначился прорыв в кормах (например с Больше-Наполовским колхозом) и отсутствие кормов поставило сев под прямую и непосредственную угрозу, в районе всполошились: «Поезжайте, возьмите корма». Тому же Больше-Наполовскому колхозу для того, чтобы перебросить дополнительно выданные 70 центнеров с Боковского глубинного пункта, надо было оторвать от работы в самое горячее время двадцать пар лучших быков и отправить их на три дня. Какую же брешь в работе образовывает такая, мягко выражаясь, непредусмотрительность! Мало этого. Колундаевскому колхозу, находящемуся от Боковской на расстоянии семидесяти с лишним километров, для того, чтобы привезти зерно, надо проделать 150 километров, оторвать 30—35 пар наиболее сильных быков да вдобавок еще тратить время на переправу через Дон, отнимающую двое суток. Результаты: из посевного строя для переброски зерна будет выбыто по району немалое количество рабочих быков и людей на несколько драгоценнейших дней, а ведь все это можно было сделать зимой, не нанося такого ощутимого вреда севу.
Вешенский район по всем показателям — не из последних в крае. Но второй большевистский сев служит суровым уроком и для районного руководства и для колхоза. Район с малым запозданием окончит сев колосовых, но с пропашными, несомненно, выйдет заминка. Нужно будет огромное напряжение, мобилизация всех сил для того, чтобы и с пропашными покончить во-время.
Мы имеем предупреждение: в прошлом году в районе, несмотря на раннюю весну, сеяли пропашные до… июня, и пропашные погибли.
С 1254 га кукурузы было собрано только около 50 центнеров…
У ряда работников, и не только Вешенского района, намечаются такие настроения: «Колосовые важны, а пропашные когда кончим — тогда и ладно». После поездки по району, когда я обратил внимание одного члена бюро Вешенского райкома на огромную цифру погибших пропашных в прошлом году, он спокойненько заявил:
— Да, сеяли не во-время, добивали план. Но зато в этом году эти мягкие земли будет легко обрабатывать.
По таким крайне вредным, правооппортунистическим настроениям необходимо ударить со всей силой. Колхозы Вешенского района имеют все данные для того, чтобы закончить сев во-время! И они его закончат.
1931
Преступная бесхозяйственность
В северодонецком совхозе № 23 Скотоводтреста на зимовку стало около 29 000 голов скота, преимущественно молодняка, закупленного в колхозах в 1931 году. К настоящему времени поголовье уменьшилось до 26 000. Чем объясняется такой чудовищный «отход»? Кто повинен в падеже столь огромного количества драгоценного молодняка? На эти вопросы можно получить ответ, рассмотрев те моменты «работы» по сохранению скота, которые практиковало правление Скотоводтреста.