Очерки Фонтанки. Из истории петербургской культуры
Шрифт:
Новоспасское – одно из живописных мест среднерусской равнины, окруженное в годы рождения Глинки лесами. Шум леса, пение птиц и колокольный звон – вот что составляло звуковой фон его детства. Ведь звуки – это одна из врожденных форм контакта человека с внешним миром. Таких форм много, и у разных людей они находятся в разных соотношениях. А маленький Глинка к звукам был особенно чуток. По рассказу матери, после первого крика новорожденного под самым окном ее спальни, в густом дереве, раздался звонкий голос соловья. Впоследствии, когда его отец бывал недоволен тем, что Михаил оставил службу и занимается музыкой, он часто говаривал: «Недаром соловей запел у окна при его рождении, вот и вышел скоморох». А было еще и пение няни, и оркестр дяди…
В восьми верстах от Новоспасского находилось село Шмаково, принадлежавшее старшему брату и опекуну его матери, Афанасию Андреевичу Глинке (родители Глинки были родственниками
Усадебный дом в селе Новоспасском
Когда Афанасий Андреевич приехал в Петербург и поселился на Знаменской в доме Энгельгардта, то Глинка из пансиона переехал жить к нему. В пансионе же он в последний год почти и не бывал. Да и сам Благородный пансион, ставший к тому времени Благородным пансионом при Петербургском университете в связи с преобразованием Главного педагогического института в университет, переехал с Фонтанки в Роты Семеновского полка.
В первые годы обучения Глинка получал на экзаменах похвальные листы и другие награды. Из пансиона он был выпущен вторым, однако сам он в «Записках» признает, что получилось это «отчасти за прежние заслуги, отчасти от ловких моих уверток», в последние годы ученичества его все больше и больше захватывала музыка.
Интересные воспоминания о музыкальных занятиях Глинки приводит его соученик по Благородному пансиону Николай Александрович Мельгунов: «В пансионе он постоянно занимался музыкой, на скрипке у Бёма, на фортепиано у Майера… В это время, когда два знаменитых артиста посвящали его во все таинства исполнения, он… в длинные зимние ночи, в летние петербургские сумерки, так памятные каждому, кто хотя раз наслаждался их вдохновительной, полярной поэзией, и тогда, после сухих репетиций… он предавался полету свободной импровизации, отдыхая за нею от головоломных занятий, от забот ученических. В этих звуках, дрожащих восторгом, высказывал он и свои детские мечты, и свою томную грусть, и свои живые радости. Если бы кто видел его, сидящего в летнюю лунную ночь у окна с географией Арсеньева или с любимым Кювье в руках, если б видел, как он сводит глаза с книги на месяц, с месяца на книгу, тот верно бы сказал: „Это прилежный, рачительный ученик, но науки – не его назначение, он рожден быть художником“» [168] .
168
Цит. по: Ливанова Т., Протопопов Вл. Глинка. М., 1955. С. 202.
Глинка очень высоко ценил своего учителя музыки Карла Мейера, но никогда не забывал впечатления, оставшегося у него от игры Фильда. «Хотя я слышал его много раз, – писал он в своих «Записках», – но до сих пор помню его сильную, мягкую и отчетливую игру. Казалось, что не он ударял по клавишам, а сами пальцы падали на них, подобно крупным каплям дождя, и рассыпались жемчугом по бархату…».
Что же касается самого Карла Мейера, то это – пианист, композитор и педагог. В начале 1800-х годов он переселился в Россию, где учился у Фильда. В 1819–1845 годах его отец – капельмейстер оркестра графа Шереметева. В 1844 году он вместе с издателем журнала «Нувеллист» М. И. Бернардом добился разрешения учредить в Петербурге Консерваторию. Но эта идея потерпела крах – время ее еще не пришло, да и нужна была личность, равная А. Г. Рубинштейну.
Карл Мейер
Карл Мейер много концертировал в Петербурге, часто играя и свои произведения. Вот что писал о его выступлении В. Ф. Одоевский: «…Мы слышали новый концерт
169
Одоевский В. Ф. Музыкально-литературное наследие. М., 1956. С. 131.
170
Там же. С. 156.
«В день выпуска 1822 года я сыграл публично а-мольный концерт Гуммеля, а Мейер аккомпанировал мне на другом рояле», – вспоминал о завершении своей учебы в Пансионе М. И. Глинка [с. 15].
По окончании Благородного пансиона Михаил Иванович был инициатором интереснейших музыкальных программ, которыми развлекались его друзья. Как справедливо заметил Владимир Соллогуб, Глинка еще юношей попал в отборное общество петербургской молодежи. У своего учителя Карла Мейера Глинка познакомился и подружился с еще одним его учеником, Евгением Петровичем Штеричем.
«Он… отличался, – вспоминал о Штериче Михаил Иванович, – редкими душевными качествами… Я с ним вскоре подружился, и нередко с Сергеем Голицыным мы посещали его в Павловске, где он жил в летние месяцы» [с. 23–24].
Сохранились о Штериче и Глинке детские воспоминания известного писателя гр. Владимира Соллогуба. «Штерич был единственным сыном почтенной Серафимы Ивановны… и оказывал большие способности как пианист. У него гостил в Павловске молодой человек, поразивший меня своей оригинальностью. Я… припоминаю первую свою встречу с маленькою фигуркою и колоссальным талантом Михаила Ивановича Глинки. Штерич был для него не только меценатом, но другом и сотрудником в искусстве… Много… потерял он со Штеричем. Симпатичный юноша страдал чахоткою» [171] .
171
Соллогуб В. А. Повести. Воспоминания. Л., 1988. С. 387–388.
В 1826 году в доме на Фонтанке, 101, принадлежавшем в это время генеральше Серафиме Ивановне Штерич, поселился студент Петербургского университета Александр Васильевич Никитенко, в будущем – академик. Его пригласили давать уроки сыну хозяйки, молодому камер-юнкеру, официально причисленному к посольству России при Сардинском дворе в Турине и недавно начавшему службу на дипломатическом поприще. Говоря о своем ученике, Никитенко записал в своем дневнике: «Он благороден, добр, постигает все прекрасное и возвышенное».
Дом № 101 по набережной Фонтанки
Дом № 101 по набережной Фонтанки, в котором происходили встречи Глинки с семьей Штеричей, имеет интересную историю. До конца 1817 года он принадлежал семье Алексея Николаевича Оленина, но знаменитое «чудное мгновение» – встреча Пушкина с Керн – произошло не здесь, как еще недавно утверждали все справочники, а в доме № 97, приобретенном Олениными в том же 1817 году. Исчезновение такого «красивого» события из жизни дома не так уж сильно обеднило его. И А. П. Керн все же появилась в этом доме. И А. С. Пушкин был здесь у нее и даже несколько раз! Но произошло это в 1827 году, уже после того, как они встретились на первом после ссылки дне его именин в доме его родителей на той же Фонтанке, в доме № 92. Пушкин был в доме Штерич у Керн уже на следующий же день: «Мне бы надо подарить Вас чем-нибудь, – обратилась тогда она к поэту: – вот вам кольцо моей матери, носите его на память обо мне. Он взял кольцо, надел на свою маленькую, прекрасную ручку и сказал, что даст мне другое… На другой день Пушкин привез мне обещанное кольцо с тремя бриллиантами». В тот день они на лодке поехали по Фонтанке к гр. Ивелич и Пушкин шутил с лодочником, «уговаривая его быть осторожным и не утопить» их.