Очерки истории средневекового Новгорода

Янин Валентин Лаврентьевич

Одно время в представлениях о новгородском зодчестве утвердилась мысль о нарочитой простоте его творений. Новгородские храмы с их сдержанным декором и видимой приземистостью противопоставлялись стройным церквам Владимиро-Суздальской Руси, стены которых покрыты изощренной белокаменной резьбой. Неадекватное восприятие древней новгородской архитектуры, в которой многие замечали некоторую неказистость и связывали ее с тем же образом мужика, лишенного эстетического чувства, было вызвано тем, что неизбежное нарастание культурного слоя, столь интенсивное в Новгороде, нарушало пропорциональность исходного архитектурного образа. Теперь, когда стены многих древних храмов Новгорода освобождаются от наслоений культурного слоя, этим храмам возвращается их первоначальный

гармоничный облик. Ярким примером тому служит церковь Спаса Преображения на Нередице (см. илл. 29 цв. вкл.).

Что касается декора, то отсутствие в Новгородской земле твердых пород строительного камня сделало основой каменного строительства в XIV–XV вв. розовый известняк-ракушечник, добываемый на южном берегу Ильменя. Этот рыхлый камень удобен для кладки стен, но абсолютно не приспособлен для резьбы. Стремление к красоте было свойственно новгородцам в не меньшей степени, чем их собратьям в других областях Руси. В архитектуре это стремление реализовывалось применением декоративных элементов из кирпича, из которого выкладывались фризы барабанов, ниши окон и порталов, розетки и кресты на стенах, демонстрирующие сдержанный, но целеустремленный эстетический вкус.

Обилие храмов в боярском Новгороде (в пору расцвета вместе с придельными церквами их было более 150) кажется избыточным для города с населением в 20–30 тысяч человек. Однако всякое явление имеет свои причины. Вероятно, такое обилие церквей связано с самой социальной организацией средневекового Новгорода. Как отмечено выше, новгородские бояре-землевладельцы предпочитали жить не в своих вотчинах, а в новгородских усадьбах, чтобы иметь возможность быть избранными на высшие государственные должности (посадников и тысяцких). Это обстоятельство вело к непрекращающемуся соперничеству боярских семей не только в борьбе за власть. Воздвигать церкви, вкладывать в их строительство растущие от эксплуатации земельных владений капиталы было престижно. Церковные вклады демонстрировали богатства бояр перед прихожанами, из числа которых необходимо было вербовать сторонников в политической борьбе за власть. И когда на плане древнего Новгорода мы видим стоящие неподалеку одна от другой две Кузьмодемьянские церкви, или, например, две Константиноеленинские церкви, становится очевидным, что они были построены двумя соседствующими боярскими семьями, кичащимися друг перед другом и согражданами своими материальными возможностями. Те же мотивы способствовали внутреннему убранству храмов иконами, драгоценной утварью, шитьем и книгами.

Высоту культурного взлета Новгорода в XIV–XV вв. может характеризовать число храмов, фигурирующих в описи конца XV столетия, которая была составлена сразу же после присоединения Новгорода к Москве. Всего в городе было 83 действующих храма, почти все они были каменными. Среди них построенные в XIV в. шедевры новгородского архитектурного стиля – церкви Федора Стратилата на Ручье, Спаса-Преображения на Ильиной улице (см. илл. 57 цв. вкл.). В 1406 г. воздвигнута церковь святых Петра и Павла в Кожевниках – вершина средневекового новгородского зодчества (см. илл. 58 цв. вкл.).

Новгород был окружен плотным кольцом пригородных монастырей, которое начало формироваться еще в XI в, включив в себя выдающиеся шедевры архитектуры и живописи – соборы Юрьева, Антониева, Благовещенского и Спас-Нередицкого монастырей XII в. Многие из городских и монастырских новгородских храмов были украшены фресковыми композициями XII–XV вв., не сохранившими имен писавших их мастеров. Однако в результате раскопок было выяснено, что артель расписавших фресками церковь конца XII в. на Нередице возглавлял Олисей Гречин, усадьба которого была исследована в Людином конце. Художником Спас-Преображенской церкви второй половины XIV в. был великий Феофан Грек.

Любопытной страницей истории новгородской архитектуры оказался отрезок времени, связанный с деятельностью архиепископа Евфимия II (1428–1454 гг.). Убежденный противник Москвы, он стал главным идеологом антимосковских настроений. Взывая к прошлому XII

столетия, когда были достигнуты наиболее существенные успехи в борьбе с княжеским самовластьем и в укреплении боярской государственности, Евфимий возрождает архитектурный стиль этой эпохи, разительно отличающийся от стиля XIV – начала XV вв. Если к его времени был канонизован стиль одноапсидного храма с лопастным покрытием, то по инициативе Евфимия II начинается восстановление храмов XII в. «на старой основе» с присущей им трехапсидностью и позакомарным покрытием. Утвердившись в Новгороде, москвичи воспринимают эти возрожденные церкви как проявление новейшей моды и в дальнейшем основывают развитие архитектуры Новгорода на этих образцах.

Присоединение Новгорода к Москве в 1478 г. надолго прервало в нем строительную деятельность. Ее остановила уже сама агония новгородской независимости в бурные годы финального столкновения с Москвой. Последняя церковь в еще независимом Новгороде была сооружена в 1463 г., а следующая – только в 1508 г. Главные заботы овладевших Новгородом москвичей были направлены на укрепление города как важнейшей приграничной крепости на Северо-Западе Руси. В конце XV в. заново выстроены стены и башни Детинца. Затем наступила очередь нового укрепления Окольного города – внешней фортификации Новгорода.

Иконопись. Особый уклад новгородской жизни, его республиканское устройство, ощущение независимости от сторонних властителей сформировали те черты местной школы станковой живописи, которые сделали ее отличной от иконописи других древнерусских центров. Новгородская иконопись отличалась не только особой цветовой гаммой и насыщенностью цветовой палитры, техникой живописи, но и выбором сюжетов, предпочтительным изображением почитаемых местных святых. Крупнейший исследователь древнерусского искусства В. Н. Лазарев отмечал, что «новгородцы обращались с иконой запросто, как со своим закадычным другом. Они доверяли ей затаенные мысли, и они настойчиво добивались от нее поддержки во всем том, что представлялось им важным и неотложным» [848] .

848

Лазарев В. Н. Новгородская иконопись. М., 1969. С. 6.

В основе общественной психологии республиканского Новгорода лежало уважением к предкам, а следовательно, и самоуважение. Личность конкретного человека через молитвенное обращение к святым покровителям участвовала и в иконной композиции, делая саму икону максимально приближенной к заказчику, его семье и его окружению. Вот несколько примеров. На иконе 1467 г. «Молящиеся новгородцы» изображена семья заказчика Антипа Кузьмина, но самого Антипа среди молящихся нет. На ней представлены только уже умершие родственники заказчика, поименованные «рабами Божьими Спаса и Богородицы», то есть прихожанами этих двух церквей (см. илл. 59 цв. вкл.). Такой приход в Новгороде может быть идентифицирован только с собором Знамения и храмом Спаса на Ильине улице.

На иконе «Благовещение» XIV в. мы видим неожиданно введенную в каноническую композицию маленькую фигуру святого Федора – патрона заказчика; последний через это изображение как бы участвует в акте рождения Христа и христианства.

Еще поразительнее одна из самых знаменитых новгородских икон, исключительность которой состоит, в частности, в том, что она сохранила дату создания – 1294 год, имя художника – Алекса Петров и имя заказчика – Николай Васильевич (см. илл. 34 цв. вкл.). Икона предназначалась для только что построенного соборного храма Николо-Липинского монастыря; заказчик, естественно, распорядился изобразить на ней святого Николая Мирликийского, которому посвящена церковь Липинского монастыря. Но это также был и небесный покровитель заказчика. На иконе, вопреки иконографической и канонической иерархии, по сторонам громадной фигуры святого Николая изображены в почтительной позе маленькие фигурки Христа и Богоматери.