Очерки по истории русской церковной смуты
Шрифт:
Мы избегаем обвинения в закостенении нравственном. Нам предложено нравственное абсолютное совершенство, идеал, недостижимый в условиях земного странствования: «Един свят, един Господь Иисус Христос», — поет Святая Церковь. Поэтому жизнь создала различные типы приближенного нравственного совершенствования. Эта моральная многотип-ность должна учтена быть, потому что она коренится на вариациях человеческого сознания вообще, на индивидуальном характере наших душ. Аскетический идеал, с этой точки зрения, не упраздняется, но все же перестает быть единоспасающим. Есть и другие, не менее целесообразные, подходы к нравственному совершенству. Жизнь мирская, как жизнь монашеская, — не антиподы, а разнотипы. Это то, о чем учил св. Мефодий Потарский, говоря о религиозной равноценности брака и безбрачья. Многотипность моральных
Доклад А.И.Введенского, как мы сказали выше, представляет собой выдающееся произведение русской богословской мысли.
По своему содержанию доклад распадается на три очень неравноценные части. Первая (социологическая) часть представляет собой известный прогресс по сравнению с речью Александра Ивановича на Соборе. Речь знаменитого богослова отличается большой убедительностью, когда он говорит о «противоестественной связи Церкви с государством». Освящение Церковью государства является, действительно, одним из величайших грехов Церкви. Правда, существование государства является на определенных этапах исторической необходимостью, поэтому Священное Писание признает государство как неизбежное зло, точно так же как на определенных этапах исторической необходимостью является рабство. Однако признавать рабство и государство как некую необходимость, которую следует терпеть до поры до времени, — это еще не значит его освящать, как это делало русское духовенство.
Заслуживает одобрения также и заявление А.И.Введенского о том, что он «не хочет чистить никаких сапог, хотя бы они были и красные». К сожалению, это заявление так и осталось платоническим: говорить о достоинствах того или иного строя, совершенно умалчивая о его пороках и недостатках, — это и означает «чистить сапоги».
Огромную познавательную ценность представляет собой вторая, философская часть речи А.И.Введенского. Совершенно правильно определив соотношение науки и религии, А.И.Введенский дает классическую формулу. Читая философские рассуждения Александра Ивановича, поражаешься мощи его таланта. Учение о целокупности бытия, сформулированное А.И.Введенским, предвосхищает весь современный экзистенциализм — учение всеми тогда забытого датского философа Кирхгора, который теперь стал одним из самых модных философов, к родникам творчества которого приникает вся современная философская Европа — от Ясперса до Сартра, от персоналистов до Рассела.
Понимание целокупности бытия, которое схватывается одновременно интуицией и разумом, у А.И.Введенского шире и глубже, чем у его учителя Анри Бергсона. Из всех учеников великого французского философа А.И.Введенский, вероятно, один из самых талантливых и творческих. Однако он, как и почти все современные европейские философы, исходя из Бергсона, не имеет силы перешагнуть через него. И отсюда полное непонимание диалектики как принципиально нового метода познания мира.
А.И.Введенский считал диалектику разновидностью рационализма. Как неоднократно говорил А.И.Введенскому его нижайший ученик — один из пишущих эти строки, — нет ничего более неправильного: диалектика — это и есть то новое мировосприятие, в котором синтезируются логика и мистическое восприятие… Поэтому Гегель должен считаться Колумбом нового мира — и не его вина, если диалектика попала в руки индейцев, которые, совершенно не понимая, что с ней делать, превратили ее в блестящую погремушку.
Целый ряд возражений вызывает также заключительная часть доклада.
Когда А.И.Введенский говорит о динамичности моральных критериев, он совершенно прав. Когда он говорит о равночестности брачного состояния и безбрачия — он также вполне прав. Тем не менее самый принцип условности морали не может не вызвать очень серьезных возражений. Заповеди Моисеева закона, как и все нравственные заветы, являются обязательным условием для спасения: «Сотвори заповеди», — говорит Господь евангельскому юноше, отвечая на вопрос, как спастись.
В самом рассуждении А.И.Введенского об условности морали чувствуется влияние эпохи. «Реабилитация плоти», о которой говорили в 20-х годах многие идеологи половой распущенности. Рассуждения А.И.Введенского о морали в этом пункте подозрительно напоминают, например, рассуждения знаменитой А.М.Коллонтай, которая примерно в это время писала следующие строки:
«Для женщины прошлого величайшим горем являлась измена или потеря близкого человека; для современной героини — потеря самой себя, отказ от своего «я», в угоду любимому, ради сохранения любовного счастья. Новая женщина восстает уже не только против внешних цепей, она протестует против самого «плена любовного», она боится тех оков, которые любовь, при нашей современной искалеченной психологии, налагает на любящих. Привыкшая растворяться — вся, без остатка — в волнах любви, женщина, даже новая, всегда трусливо встречает любовь, опасаясь, как бы сила чувства не разбудила в ней дремлющие атавистические наклонности «резонатора» мужчины, не заставила отречься от себя самой, отойти от «дела», отказаться от призвания, жизненной задачи. Это борьба уже не за право «любви», это протест против «морального плена» даже внешне свободного чувства. Это «бунт» женщин переходной эпохи, еще не научившихся совмещать внутреннюю свободу и независимость с всепоглощающей властью любви». (Коллонтай А. Новая мораль и рабочий класс. М., 1919, с. 26.)
И так же, как «новая мораль» А.М.Коллонтай была лишь прикрытием животного эгоизма, не желающего связывать себя никакими нормами, — так и рассуждения А.И.Введенского об «условности моральных эталонов» прикрывали такой же эгоизм недостойных мужей Церкви, не желавших налагать на себя никаких обязательств.
В заключение Пленуму Синода пришлось возвратиться с философского Олимпа на грешную землю — заняться практическими вопросами, волновавшими тогда всех церковных людей.
Пленум принял текст обращения к Правительству СССР, в котором, наряду с узкокастовыми требованиями, продиктованными обновленческими фракционными интересами, нашли отражение вопросы, которые волновали тогда массы верующих людей. В заключительной части обращения говорилось:
«Декрет об отделении церкви от государства дает нам всю полноту возможности свободы церковной работы, предоставляя нам действительную свободу совести.
Недаром основная мысль декрета принадлежит гению В.И.Ленина. Но именно во имя этой свободы совести веровать или не веровать, возвращенной Лениным, мы хотим, чтобы во всех моментах религиозной жизни соблюдался этот «религиозный ленинизм», ленинский подход к религиозным людям. Ведь декрет Ленина именно оберегал верующих от каких бы то ни было воздействий на их совесть теми или иными репрессиями. Конечно, физических репрессий у нас нет за веру, но иногда верующий подпадает под действие косвенных репрессий.
Зная, как Советское правительство стоит на страже ленинизма во всех сферах государственной работы, мы уверены, что и нижеследующие наши пожелания — идущие в развитие декрета об отделении церкви от государства, встретят благожелательное отношение Советского правительства.
1) Мы просим, чтобы нам было разрешено обучать детей Закону Божию, как это практиковалось в первые годы революции, либо путем создания домашних школ, под ответственностью священника.
2) Мы просим облегчить правовые и экономическое положения ду ховенства. Правительство пошло уже нам навстречу в этом отношении, облегчив наше налоговое положение, но духовенство крайне стеснено в ряде других вопросов, например, в квартирном. Духовенство сейчас при равнено к лицам свободной профессии. Подавляющее большинство духо венства находится в чрезвычайно трудном экономическом положении. Наилучшим исходом для нас было бы приравнение духовенства к служащим в частных предприятиях, поскольку священнослужитель является на рабо ту по найму в той или иной общине.
3) Мы просим не обременять духовенство непосильной платой за обучение их детей в школах.
4) Мы просим изменить нормальный приходский устав, так как в настоящем своем виде он дает возможность кулацким элементам приход ского совета держать в кабале священника из-за экономической нужды, под давлением церковного совета, уходящего в тихоновщину.
5) Мы просим о возвращении нам заграничных православных хра мов, находящихся сейчас в руках эмигрантов, которые превращают их в базу для монархической антисоветской агитации. Мы просим о возвраще нии нам и Троице-Сергиевской Лавры, которая является вековой святы ней России.