Очерки секретной службы. Из истории разведки
Шрифт:
Положение летчика, взятого в плен вместе со шпионом или непосредственно после произведенной им высадки шпиона на вражеской территории и преданного затем военному суду, в юридическом отношении было неопределенным. В Гаагских конвенциях вообще не было указаний, относящихся к такого рода действиям летного состава воюющих армий.
В этом смысле представляет интерес дело двух летчиков — Баха, американца, служившего во французском летном корпусе, и сержанта Манго. Каждому из этих летчиков удалось высадить своего агента; но оба потерпели аварию при взлете. Они пытались пробраться до какой-нибудь нейтральной границы, но не имели возможности переодеться; когда разбившиеся самолеты обнаружили, летчиков быстро выследили и арестовали. Затем обоих отвезли в Ланс и
После этого случая агентов, посылаемых со специальной миссией, стали одевать в военную форму, прикрывавшую штатское платье. Приземлившись, такой агент прятал мундир и к своим шпионским обязанностям приступал в штатском костюме. Но в ту ночь, когда летчик должен был, согласно расчетам, явиться за шпионом, последний снова надевал военную форму, которая должна была в случае поимки избавить их обоих от военного суда.
Союзникам было весьма выгодно засылать своих шпионов по воздуху. Бельгия и тринадцать оккупированных департаментов Франции были открыты для французской или английской секретной службы, поскольку там имелись десятки более или менее укромных посадочных площадок и сотни патриотов обоего пола, готовых помочь союзникам. За небольшую плату в 700 франков — по тогдашнему курсу 130 долларов — можно было завербовать бельгийца и высадить его возле родного жилья, где ему отлично была знакома вся местность.
Что касается прифронтовых зон союзников, здесь немцам для той же цели приходилось подкупать французского или бельгийского ренегата, в лучшем случае какого-нибудь негодяя, выпущенного из тюрьмы на оккупированной территории. Такой агент мог хорошо знать местность, но ему мешала его репутация, а также опасность быть узнанным местными властями. Убедившись на многих примерах, что эта дуэль воздушных шпионов всегда оборачивается против них, немцы попросту усилили бдительность. В тех отдаленных районах, где можно было ждать высадки вражеских агентов, они установили звукоуловители для обнаружения звука самолетных моторов.
На это союзники ответили тем, что ограничили работу летчика однократным приземлением. Шпиона сбрасывали с парашютом совершенно бесшумно и притом в местности, где оседло жил постоянный агент. Эта система действовала в течение целых четырех лет. Секретные агенты спускались с ночного неба на врага, который мог этого ожидать, но не был в состоянии держать под постоянным наблюдением бескрайние просторы французских или фландрских полей, где могли приземлиться шпионы и где их радушно встречали и прятали местные патриоты.
Воздушные шпионы в большинстве своем были людьми слишком пожилыми для несения службы на фронте. Обученные обращению с почтовыми голубями, они брали их с собой до шести штук, и затем по одному посылали со срочными донесениями. Каждого шпиона снабжали подробными инструкциями и достаточным запасом французских и немецких денег. Приземлившись, каждый шпион первым делом разыскивал ближайшее шоссе, а затем начинал пробираться к фронту. Иногда к этой работе в пользу союзников привлекали и немцев, главным образом эльзасцев и лотарингцев, живших во Франции с начала войны и стремившихся таким путем избавиться от военной службы: вербовали также солдат, дезертировавших и взятых в плен.
По мере того, как разгоралась воина, самолеты постепенно становились все более ценным видом вооружения, и французы все чаще отправляли шпионов, предоставляя им изворачиваться на свои страх и риск после отправки последнего голубя
Спустя некоторое время шпионов начали перебрасывать на воздушных шарах. Такой способ совершенно избавлял от предательского шума авиамотора, но других преимуществ не давал. Средний воздушный шар имел в диаметре 8, 5 метра и вмещал 310 кубических метров газа. Он поднимал только одного человека, а радиус его действия был равен 24–36 милям. К такому полету шпионов готовили в Англии четыре недели, за этот срок проводилось как минимум шесть пробных полетов, из них два ночью. В корзину воздушного шара брали и голубей.
Война требует мужества в различных его проявлениях. Было немало людей, готовых заняться шпионажем, но не желавших летать, проноситься над зенитками, приземляться в потемках с парашютом, спрыгнув с военного самолета или спустившись на воздушном шаре. Для неустойчивых субъектов, готовых согласиться на полет, но могущих оказаться несостоятельными в критический момент, был даже придуман самолет специальной конструкции. Под фюзеляжем, между колесами, подвешивалась алюминиевая кабинка для шпиона и его парашюта. Дно этой кабинки мог откинуть только летчик, что он в нужный момент и делал: пассажир со своим парашютом падал вниз.
Специальные миссии давали ценные для разведки результаты. Масштабы их с течением времени все более расширялись. Теперь уже не довольствовались временной деятельностью одиночного шпиона, главной целью становилась организация, создание регулярной разведывательной службы, которую должны были нести навербованные и обученные местные агенты. В 1917 году нашлись люди, всерьез подумывавшие об учреждении заочной школы для бельгийцев или французов, готовых заняться рискованным делом шпионажа.
Самолеты сбрасывали множество почтовых голубей вместе с листовками и брошюрами, содержавшие призывы к жителям оккупированных районов собирать и передавать сведения. Для этого использовал небольшие корзинки, вмещавшие пару голубей. На шелковых парашютиках они медленно спускались на землю. В каждую корзинку, помимо корма для голубей, клали письменные указания, как обращаться с голубями, вопросники для заполнения, образчики существенно важных сведений, французские деньги, и всегда — пламенный печатный призыв к патриотизму людей, уже в течение трех лет испытывавших голод, нищету и унижения оккупации.
В местах, весьма отдаленных от линии фронта, германские контрразведчики нашли немало корзинок с мертвыми голубями. Это, разумеется, была лишь ничтожная часть общего числа корзинок, сброшенных союзниками. Голуби непрерывно летали над фронтом, и хотя попасть в летящего голубя из винтовки может лишь исключительно меткий стрелок, все же сделать это удавалось не раз. И во всех случаях, по уверениям немцев, голуби несли донесения большой военной ценности.
Эту систему сбора информации, как бы она ни была отрывочна и случайна, союзники продолжали расширять вплоть до дня перемирия. Голубей забрасывали не только с самолетов (иногда это было слишком заметно), но и с небольших воздушных шаров, снабженных остроумным механизмом для отстегивания клетки с голубями. К такому воздушному шару был прикреплен деревянный крест, на четырех концах которого висело по клетке с голубями. В центре креста находился ящик с простейшим часовым механизмом. В назначенное время механизм автоматически начинал действовать: парашюты с прикрепленными к ним корзинками отстегивались, после чего из оболочки шара выходил газ. На каждом таком шаре красовалась довольно наивная надпись: «Это немецкий шар; его можно уничтожить». Позднее вместо часового механизма стали применять медленно горящий фитиль; он поджигал шар после того, как клетки с голубями от него отделялись.