Очерки теории идеологий
Шрифт:
Если вернуться к вопросу как толерантная либеральная демократия может воплощаться в ценностном плюрализме, то придется признать проблематичность такого воплощения, ибо ценностный плюрализм есть реальность политики, тогда как разнообразие значимо само по себе, независимо от совместимости ценностей. Вместе с тем нужно заметить, что либеральная демократия – наиболее приемлемый на сегодняшний день путь к сохранению разнообразия и поддержанию толерантности, поскольку в качестве реальной политической тенденции сочленение плюрализма ценностей, разнообразия и толерантности присутствует только в либерально-демократическом мире. Во всех других
Проблему сосуществования ценностей при либеральной демократии можно разделить на две части: соотношение между сосуществованием ценностей и их разнообразием и пределы разнообразия в рамках либеральной демократии.
Вначале поговорим о сосуществовании ценностей в ситуации культурно-политического разнообразия. Имеется давняя исследовательская традиция, которая отрицает саму возможность соотнесения ценностей и фактов политики. Еще Д. Юмом был сформулирован закон, согласно которому императивы ценностей не могут быть логически выведены из эмпирических фактов. Однако в нашем случае «факт» сосуществования ценностей может быть понят как условие человеческого блага, поэтому ценностный плюрализм следует трактовать как комплекс нормативных требований. Иными словами, это вопрос не движения от сущего к должному в политике (здесь мы точно заблудимся в лабиринте макиавеллизма), а трансформации одного должного в другое.
Множественность ценностей порождает проблему их легитимного совмещения внутри одного политического сообщества, ибо из признания справедливости ценностного плюрализма неизбежно следует стремление к легитимации как можно большего числа (по сути, максимально возможного) политико-культурных способов существования. Очевидно, однако, что в слишком большой плюралистической «компании» некоторые ценности поблекнут, т. е. утверждение одних образцов политической культуры может привести к ущемлению других. И это, похоже, неустранимый недостаток ценностного плюрализма, так как одни сообщества обязательно будут успешнее и релевантнее других. Тем не менее такое положение все же лучше, чем узость ценностно-политического горизонта, рано или поздно приводящая к архаике и застою, которые, как правило, апеллируют к традиционно сложившимся (или авторитарно утвердившимся) механизмам селекции политических ценностей, отсеивая (подавляя) все «ненужное». Парадокс в том, что подобные политические образования обосновывают свое право на ценностный авторитаризм ссылкой на плюрализм и многополярность современного мира.
В связи с этим особого внимания требует уважение к плюрализму как способу сосуществования в политическом разнообразии. В данном случае под уважением к плюрализму понимается не безразличная толерантность к праву сильного в рамках подотчетного ему политического сообщества, а признание самоценности разнообразных проявлений политического блага.
Каждое уникальное проявление политической добродетели достойно уважения само по себе. Мы можем по-разному соотносить собственный жизненный мир с тем или иным проявлением политического блага, но все они заслуживают равного уважения. Поэтому необходимо содействовать развитию всех проявлений политического блага, насколько это возможно в реальной политической ситуации.
При соблюдении этого принципа плюрализм будет способствовать максимальному политическому разнообразию как таковому, а не защите всевозможных форм политического властолюбия, ибо последнее с неизбежностью убивает ценностно-политическое разнообразие на расстоянии «вытянутой руки» властвующего субъекта (вопрос о «длине рук» – тема отдельного разговора). Ведь чем сильнее общество, где реально существуют многие конкурирующие друг с другом ценности, тяготеет к ценностной единичности, тем сильнее оно подавляет подлинные ценности. В этом смысле «чем больше, тем лучше».
Вместе с тем необходимо учитывать, что цель ценностно-политического разнообразия не сводится к простому увеличению числа политических ценностей. Нет единой метрической системы мер, на основании которой можно было бы количественно оценить различные проявления политического блага. В равной мере уважать политические принципы не всегда означает в столь же равной мере поддерживать их [Rawls, 1993, р. 57] – хотя бы потому, что здесь встает непреодолимое препятствие в виде ограниченности человеческого мировоззрения, «тесноты» политического пространства, недостатка времени и прочих ресурсов. С каким бы уважением ни относился человек, скажем, к христианским и мусульманским ценностям, он не может быть одновременно христианином и мусульманином.
Как представляется, цель разнообразия политических ценностей следует трактовать в терминах их комплексной совместимости, обозначающей диапазон проявлений политического блага, а не варианты осуществления политических альтернатив. Это вопрос не столько допустимого количества политических ценностей и степени расхождения между ними, сколько оценочного суждения. Последнее не подлежит количественной оценке, являясь по большому счету казусом, а не единицей измерения. Было бы бессмысленно заявлять, что либерализм предоставляет больше политических ценностей, чем консерватизм, имея в виду какие-либо количественные характеристики политического блага.
Существует императивная связь между ценностным плюрализмом и стремлением к максимальному разнообразию в рамках политических сообществ. Однако как сочетаются разнообразие и либеральная демократия? Ведь если рассуждать в категориях количества, то ценностное разнообразие есть множество, а либеральная демократия – единичность как определенный стандарт с заданными свойствами. Не следует ли во имя разнообразия политических культур отказаться от единого базового стандарта либеральной демократии как минимума обязательных ценностных и процедурных требований к политическому сообществу? В западной политической теории (про российскую политическую конъюнктуру вообще можно не говорить) достаточно распространено мнение, что либеральное государство – не лучший способ поддержания культурного многообразия [Gray, 2000].
Либеральная демократия благоприятствует развитию близких ей политических ценностей и форм политической жизни, что неизбежно оборачивается маргинализацией или даже вытеснением других. Но если так, не правильнее ли признать необходимость разнообразных политических сообществ, одни из которых являются либерально-демократическими, а другие – нет? При такой картине политического мира ценности западного политического гуманизма предстают не более чем одной из форм политической жизни, соответствующей определенным политическим культурам, но совершенно чуждой иным.
В связи с этим можно заметить, что, хотя либеральная демократия действительно «не ангел» по отношению к тем образцам политической культуры, которые не приемлет, она остается самой толерантной к разнообразию формой политического режима, когда-либо существовавшей в истории человеческой цивилизации. Ни один другой политический режим не может похвастаться таким политическим разнообразием, как либеральная демократия, и что немаловажно – разнообразием не только фактическим, но и законно признанным. Ибо разнообразие политического подполья, боровшегося с самодержавием, вряд ли можно записать в актив царского режима, действовавшего в России на рубеже XIX–XX веков.