Очерки теории идеологий
Шрифт:
Тем не менее общее знание существует, проблема состоит в том, чтобы найти действительно общее основание этого знания, т. е. тот минимум общего смысла, который доступен пониманию всех членов сообщества. Это достаточно сложная социологическая и когнитивная задача. Условимся, что общее знание есть убеждения сообщества, выражаемые в публичных дискурсах, доступных обществу в целом, как это имеет место в большинстве дискурсов СМИ.
Помимо общего знания, понимаемого именно как знание (то, что сообщество знает или думает, что знает, т. е. то, что не требует принятия или отрицания), у различных групп могут существовать различные комплексы целей, задач и интересов, порождающие совместные верования, которые очень близки идеологиям как таковым, но могут трактоваться групповым сознанием
15
О коллективных верованиях и предубеждениях см.: [Dijk, 1984; 1987; 1993].
Групповые верования чаще всего бывают характерно идеологическими, так как обычно находятся под контролем какого-либо идеологического конструкта. Последний контролирует контекст и ситуативные модели дискурсивного взаимодействия членов той или иной идеологизированной группы, когда отдельные индивиды вступают в речевую коммуникацию как члены группы, воспроизводя тенденциозные дискурсивные модели как свои убеждения. В некоторых типах дискурсов общие верования могут оказывать прямое влияние, минуя конкретную ментальную модель. Так происходит в случае открытой политической пропаганды, проповеди или других идеологических дискурсов, которые непосредственно характеризуют общие верования той или иной группы.
Идеологические групповые верования могут принимать разные формы в зависимости от выполняемых социальных функций. Некоторые верования могут выражаться (или исповедоваться) для оказания влияния на социальную политику – например, социал-демократические или консервативно-либертаристские, другие – концентрируют свое внимание на повседневной жизни и «профессиональной этике» корпоративных топ-менеджеров или членов профсоюза. Социальные функции данных верований могут быть разными, однако практические идеологические основания будут идентичны. Консерватор может быть убежден в естественности человеческого неравенства так же, как руководство корпорации может воспринимать как должное экономическое невежество наемных рабочих, а социал-демократ может верить в социальную справедливость так же, как профсоюз – противостоять «игре в наперстки» со стороны руководства корпорации. Иными словами, теория идеологии как абстракция способна охватить разные социальные группы и оперировать различными социальными функциями, находя в них качественное родство.
На основе идеологически предвзятых моделей и общих социальных верований происходит стратегическое формирование идеологического дискурса. Именно этой стратегии подчинены бесконечные в своем многообразии языковые и смысловые приемы: интонация, местоимения, тематизация, усиление контекстуализации или, наоборот, точности описания, риторические фразы, многозначительные и неопределенные намеки и т. д. Все это создает «оглавление» идеологии, которая подчеркивает «наши» положительные качества и «чужие» отрицательные и наоборот.
Из краткого обзора социально-когнитивных процессов, лежащих в основе образования и осмысления идеологических дискурсов, можно увидеть, что связь между идеологиями и дискурсами является сложной и часто косвенной. Такой дискурс может зависеть от идеологически предвзятого контекста, от идеологического способа интерпретации событий как конструирования ситуативных ментальных моделей или от непосредственных идеологически контролируемых общих верований.
Необходимо также допустить, что конкретные условия контекста могут скрывать идеологические взгляды их носителей. Консерваторы или феминистки не всегда показывают свои идеологические пристрастия даже там, где это уместно. То есть дискурс не всегда является
Особенно зримо это проявляется в международных отношениях, где затушевывание четких идеологических установок наиболее актуально. Это не значит, что в глобализирующемся мире идеологии утрачивают свое значение, просто они не проявляют себя открыто, позволяя найти более легкий выход из конфликтной ситуации.
Все сказанное выше должно убавить «позитивистский оптимизм» эмпирических методов изучения идеологий. В идеологизированных группах соответствующие верования могут предполагаться, но не проговариваться, за рамками таких групп идеологические убеждения могут подвергаться словесной цензуре политической корректности. Это делает необходимым применение непрямых (косвенных) методов анализа.
Если идеологии обзаводятся дискурсами и воспроизводятся последними, то очевидно необходимо наличие дискурсивной структуры и стратегии. Например, местоимение «мы» является одной из таких дискурсивных структур, используемых говорящими для прямой и экспрессивной ссылки на внутригрупповую солидарность. В зависимости от контекста любая изменчивая структура дискурса может быть идеологически «помечена»: специфическая интонация, смысловое ударение, сила экспрессии каких-то слов и фраз могут быть истолкованы как сексистски, так и расистски. Предпочтение тех или иных тем для обсуждения может обозначить неолиберальную или социал-демократическую идеологическую тенденциозность.
Следует подчеркнуть, что идеологии могут только влиять на контекстуально изменчивые структуры дискурса. Очевидно, что неизменные грамматические структуры не могут быть идеологически «помечены», поскольку они обязательны для всех носителей языка и в этом смысле идеологически нейтральны. Хотя возможны возражения по поводу того, насколько общие грамматические правила «идеологически невинны», по аналогии с тем, что половая принадлежность также долгое время считалась природной данностью, не имеющей идеологического измерения. Однако для нас сейчас важнее отметить, что изменчивые структуры дискурса более «чувствительны» к идеологиям, нежели грамматические. К примеру, смысловые значения более склонны к идеологической маркировке, чем синтаксические структуры языка и риторические приемы (метафоры, гиперболы и эвфемизмы). Данные приемы используются для подчеркивания идеологических смыслов, но как собственно приемы языка не имеют идеологического значения. Нет никаких консервативных или либеральных гипербол, местоимений или интонаций. Правда, можно выделить склонность различных идеологий к тем или иным метафорам («реформатор как умелый садовник, срезающий засохшие ветки» – в консерватизме, например), но только как «расцвечивание» тех или иных идеологических смыслов.
Можно предположить, что идеологические дискурсивные структуры организуются под воздействием контекстуальных моделей. Однако эти структуры могут также выступать функцией структуры основных идеологий как таковых, а также социальных представлений. Таким образом, если идеологии поляризуются известным противостоянием «свои – чужие», то мы можем ожидать, что данная поляризация будет «закодирована» в разговорах и текстах. Это может достигаться специфическим использованием личных местоимений «мы», «они», а также притяжательных местоимений в выражениях «наш народ», «их представители» и т. д. Следовательно, можно исходить из предположения, что идеологический дискурс, как правило, формируется на основе стратегии позитивной самопрезентации и негативной презентации «чужих». Эта стратегия работает на всех смысловых уровнях, подчеркивая «наши» положительные и «их» отрицательные качества и, напротив, смягчая «наши» недостатки и затушевывая «их» преимущества.