Очерки времен и событий из истории российских евреев. 1917-1939. Книга 3
Шрифт:
Беднел язык литературных произведений. Положительные персонажи становились еще "положительнее"‚ а отрицательных лишали права на малейшие симпатии читателя. Культура на языке идиш постепенно превращалась в общесоветскую культуру‚ "национальную по форме и социалистическую по содержанию". Кроме официальной цензуры вырабатывалась и самоцензура; литератор знал наверняка‚ на какие темы и как можно писать‚ чтобы попасть в план государственных издательств и не вызвать нападок партийной критики. А для этого следовало выполнять социальный заказ – воспевать новую жизнь‚ клеймить пережитки прошлого в сознании людей‚ создавать образ советского человека
А. Кушниров:
Бои и победы поют ветераны...
Бетонною плотью затянуты раны...
И. Харик:
Каждый‚ каждый‚ каждый – в строй!
Каждый‚ каждый‚ каждый – строй!..
Л. Квитко:
Казак я! Буденновец!
Храбрый боец!
Так дайте ж мне‚ дайте
Коня наконец!..
Сглаживались различия между "пролетарскими" писателями и "попутчиками"‚ особенно в тематике. Разрешенными темами являлись – революция‚ героика "пламенных лет" Гражданской войны‚ разоблачение шпионов и вредителей‚ классовая борьба в странах капитала‚ ломка старого быта‚ борьба с религиозными предрассудками‚ трудовые будни Биробиджана‚ коллективизация сельского хозяйства и индустриализация страны‚ что вызывало к жизни произведения с характерными названиями – "Плотины" и "На Днепрострое", "Шахты" и "Дорога в Донбасс"‚ "Смерть кулака" и "Биробиджанцы", "Фабрика зовет"‚ "В тракторном цеху" и "Радость нового бытия". Поэты и прозаики на языке идиш (как и прочие деятели советской литературы) выполняли заказ партии и правительства и неуклонно теряли своего читателя.
Дер Нистер (в переводе с идиш "скрытый"‚ псевдоним П. Кагановича)‚ из письма 1934 года: "В Советском Союзе нет места символизму‚ а ты знаешь‚ что я всегда был и остался символистом. Человеку моего типа‚ всю жизнь работавшему над совершенствованием стиля‚ очень трудно перейти от символизма к реализму. Это вопрос не техники. Тут нужно как бы переродиться. Нужно вывернуть душу наизнанку... Если я не буду писать‚ я выпаду из литературы и из жизни‚ ибо не тебе объяснять‚ что писатель‚ который не пишет‚ – это человек‚ который не живет‚ не существует в мире..." (арестован в 1948 году‚ умер в тюремной больнице).
Искренность первых лет творчества постепенно становилась фальшью; от писателей и поэтов требовали прославлять партию и ее вождей‚ желание оставаться самим собой вело в тюрьму или к творческому молчанию, а следовательно, к забвению. Были расстреляны и погибли в заключении многие писатели и поэты, творившие на языке идиш‚ среди них – А. Абчук‚ З. Аксельрод‚ М. Кульбак‚ И. Харик.
И. Харик:
Щеки мечены рубцами‚
Строен‚ смуглокож.
Если нужно‚ завтра – в пламя‚
А пока поёшь...
5
В начале 1920-х годов театры на идиш появились в Харькове‚ Киеве‚ Одессе‚ Бердичеве‚ Кременчуге‚ Нежине‚ Днепропетровске‚ Житомире и в других городах со значительным еврейским населением. Они возникали по инициативе любителей театра‚ чтобы просуществовать недолгое время и уступить место другим театрам с иными энтузиастами – актерами и режиссерами. Существовали передвижные театры малых форм со спектаклями агитационного
В 1923 году Главрепертком запретил оперу еврейского композитора М. Мильнера "Ди гимелн бренен" ("Пылающие небеса") по пьесе С. Ан-ского "Диббук", которую исполнили в Петрограде лишь два раза. Цензура определила содержание оперы "насквозь клерикальным и вредным‚ которое вряд ли смягчит музыка". Из заключения цензора: "Лилит отрывает Иойне от Талмуда (это хорошо). Он стремится к земной красоте (прекрасно). Этот образ отражается в его бодрящем пении (и это хорошо). А что дальше?.. Не хочет ли автор сказать‚ что в отпадении еврейской молодежи от "заветов отцов"‚ изучения Талмуда и священных преданий кроется гибель евреев?.."
В 1918 году на одной из улиц Петрограда появилось небольшое объявление: "Открывается петроградская еврейская театральная студия‚ приглашают молодежь‚ желающую работать и учиться в этой студии. Условия: не старше двадцати шести лет и никогда не учившиеся театральному искусству". Студию основал режиссер Алексей Грановский (Авраам Азарх); голодные‚ изможденные артисты репетировали в холодном помещении‚ и первый их спектакль на языке идиш состоялся в январе 1919 года. "Мы утверждаем, что задачи нашего Театра это задачи Мирового Театра, и только язык отличает его от других, провозглашал Грановский. Каким наш Театр будет? Каким богам он будет служить? На этот вопрос мы ответить не можем. Мы не знаем наших богов... Мы ищем их".
Затем студия переехала в Москву; к ней присоединилась группа молодых актеров: так появился Государственный еврейский камерный театр‚ с 1925 года – Государственный еврейский театр (ГОСЕТ)‚ первый из театров на идиш получивший правительственную субсидию. В то время была уже знаменита "Габима"‚ – в противовес театру на "мертвом" иврите деятели евсекции всячески поддерживали ГОСЕТ‚ театр на языке "еврейских народных масс", а его очередные спектакли называли "новой победой на фронте революционного зрелища".
В январе 1921 года состоялась первая московская премьера "Вечер Шолом-Алейхема" – три одноактные пьесы по рассказам писателя. Театр работал в переоборудованной квартире‚ где помещались девяносто зрителей‚ но вскоре переехал на Малую Бронную‚ в перестроенный концертный зал на четыреста сорок мест. Спектакли в постановке Грановского становились событиями в театральной жизни Москвы: "Колдунья" А. Гольдфадена‚ "Ночь на старом рынке" И. Л. Переца‚ "Путешествие Вениамина Третьего" по Менделе Мойхер Сфориму‚ "Человек воздуха" по Шолом-Алейхему. Среди художников первых спектаклей были А. Бенуа и М. Добужинский‚ М. Шагал‚ Н. Альтман‚ Р. Фальк‚ И. Рабинович, А. Тышлер и М. Аксельрод; среди композиторов – И. Ахрон‚ А. Крейн‚ С. Розовский, Л. Пульвер.
"Кодунья" прошла триумфально... – вспоминал очевидец. – Спектакль был насыщен жизнерадостностью‚ которая все заливала и все переосмысливала. Еврейский темперамент актеров обрушивался на зрительный зал со сгущенной энергией. Когда по лестницам и крышам хибарок‚ на тесных площадках городка‚ сконструированного Исааком Рабиновичем‚ кружилась‚ перекликалась‚ шарахалась‚ пела‚ плясала‚ жестикулировала местечковая толпа в каком-то самозабвенном веселье‚ – зрительному залу казалось‚ точно на сцене звенит‚ кружится и пенится народная стихия театральности".