Очертя сердце
Шрифт:
Борель едва заметно одобрительно кивнул головой.
— Так или иначе, я вас предупредил. Если кто-то попытается устроить скандал, не задумываясь, обращайтесь ко мне… Вам, конечно, неизвестно, в самом ли деле ваш муж имел обыкновение пользоваться объездом, как упомянуто в этом письме?
— Не имею понятия. Я всегда ездила в Ла-Боль поездом.
— Впрочем, самоубийство или несчастный случай, это дела не меняет, — заключил Борель.
Он проводил Еву до лестницы.
— Обращайтесь ко мне, не задумываясь, — повторил он. — Я на месте.
Ева неторопливо сошла по ступенькам. Борель все еще стоял на площадке — она готова была в этом поклясться; он продолжал смотреть ей вслед… А потом она поняла, что он ушел, и, сама не зная почему, заторопилась, почти бегом кинулась к воротам. Лепра стоял на противоположном тротуаре, опершись о парапет.
— Видишь, — сказала она. — Меня не арестовали.
— Ты во всем призналась?
— Нет. Незачем было. Я мечтаю о чашке чаю.
Но, устроившись на банкетке в маленьком бистро, расслабленная, улыбающаяся, она вдруг передумала и потребовала белого вина.
— Как простые работяги, — сказала она.
— Расскажи же.
— Все очень просто. В двух словах: комиссар получил анонимное письмо. Я узнала почерк — это Флоранс.
— Ах, вот оно что!
— Флоранс обвиняет меня, что я довела Мориса до самоубийства.
— Не понимаю, — сказал Лепра.
— Я тоже сперва не поняла. Я ждала… так вот, нет. Флоранс ни о чем не подозревает. Она просто пытается мне нагадить. Вероятно, надеется, что это дойдет до газет, они что-нибудь опубликуют…
— И из-за этого он тебя вызвал?
— Да, из-за этого… Но еще, без сомнения, и по другой причине. Флоранс сообщает в письме, что Морис обыкновенно ездил другой дорогой именно для того, чтобы миновать крутые виражи Ансени.
— Вот как!
— Комиссар неглуп. Он ничего не знает. Ни о чем не подозревает. Но эти сведения насчет объезда, несомненно, его насторожили. За твое здоровье, милый Жан. Давай чокнемся.
Она дотронулась своим бокалом до бокала Лепра и с удовольствием выпила кларета. Лепра недоверчиво пригубил вино.
— В общем, твои впечатления? — спросил он.
— Что мы можем быть спокойны, пока.
— Но тогда, — воскликнул Лепра, — это не Флоранс посылает нам пластинки. Если бы она знала правду, она с восторгом сообщила бы ее комиссару. Она бы прямо обвинила нас.
— Постой! А ведь и правда, — проговорила Ева. — Я об этом не подумала. Я была так удивлена.
— В каком-то смысле это письмо снимает с нас подозрения, — продолжал Лепра. — Но если отбросить Флоранс, остается Мелио.
Ева допила свой стакан.
— Дай мне сигарету, — сказала она. — Сейчас половина шестого… Мне хочется ему позвонить.
— Кому? Мелио?
— Да.
— Зачем?
Ева сняла шляпу, тряхнула волосами, потом поудобней устроилась на банкетке, вздохнула с облегчением.
— Теперь мы твердо уверены, что это Мелио, так ведь?
— В психологическом смысле да. Кто, как не он. Он был другом, издателем.
— Ну так вот. Надо самим нанести решительный удар. Мне хочется попросить, чтобы он назначил мне встречу, и припереть его к стенке. Погоди, не торопись хмурить брови… Что, если Борель… это комиссар, его фамилия Борель… получит пластинку, он ведь сейчас же все поймет… Я его видела, понимаешь, я знаю, что это за человек… С другой стороны, быть может, Мелио вовсе не так уж гордится ролью, которую считает своим долгом играть… Если бить на его чувства, может, удастся заставить его переменить фронт.
— С условием, — возразил Лепра, — если во всем ему признаться.
— Ну что ж, я ему во всем признаюсь.
— А он на нас донесет.
— Нет. Не посмеет. На меня он не донесет. Просто потому, что таких вещей не делают. Мелио все-таки не первый встречный.
Лепра скрестил руки на круглом столике и погрузился в созерцание блюдец.
— Ты со мной не согласен? — спросила Ева.
— Нет. Совершенно не согласен.
— Ты предпочитаешь сидеть сложа руки и ждать, пока Борель явится нас арестовать? Потому что теперь одно из двух: Мелио или Борель… Встряхнись же, Жан.
Она продела руку под локоть Лепра и заговорила своим самым вкрадчивым голосом:
— Мы ни разу по-настоящему не объяснялись с Мелио… Я перед ним извинюсь…
— Ты? Ты признаешь, что была не права?
— А почему бы нет? Во-первых, это правда. Я должна была обходиться с ним по-другому… Я расскажу ему, как мы жили с Морисом. Он ведь наверняка не имеет об этом ни малейшего понятия. Я опишу ему, что произошло в последний вечер в Ла-Боль. Можно ведь по-разному представить дело. Люди сразу чувствуют, когда их не пытаются перехитрить… И потом, Мелио не сумасшедший. В конце концов, он коммерсант. Он поймет, в чем его выгода.
Лепра устало пожал плечами.
— Ева, дорогая, ты меня удивляешь. Несколько часов назад Мелио был самой последней тварью, а теперь он стал чуть ли не джентльменом.
Ева встала, отодвинув столик.
— Пойду позвоню ему, — сказала она. — Бывают минуты, когда надо идти ва-банк. Если я с ним не встречусь, я чувствую — мы погибли.
— Я тебя предупредил. Я не пойду.
Ева потеребила его за ухо, нежно склонилась к нему.
— Пойдешь. Обязательно. Я не хочу, чтобы в случае неудачи ты обвинил меня в неуменье.
— Но черт возьми, ведь пока еще у нас остается сомнение. Исходя из психологических соображений, мы уверены, что это он, но ты должна понять: несмотря ни на что, мы могли ошибиться. И что же? Ты за здорово живешь выложишь ему всю правду?
— Неглупое рассуждение. Если я увижу, что он неискренен, я промолчу. Знаешь, меня еще никто ни разу не обманул.
Ева гибко скользнула между их столиком и соседним и поднялась по винтовой лестнице на второй этаж. Прежде чем скрыться, она едва заметным движением руки послала ему воздушный поцелуй. Лепра подозвал официанта, который дремал, подперев плечом дверь.