Очевидное убийство
Шрифт:
Чадо пожало плечами, дескать, валяй, не возражаю.
— Почему ты решил, что я шпион?
Дитя фыркнуло:
— Подумаешь! Сразу видно. У таких старых тетенек не бывает таких ногтей. И вообще у них все руки в узлах, а у тебя гладкие. И шея, — добавил он после некоторого раздумья.
Да-а. Шея ладно, на шею можно платочек повязать. А с маникюром я прокололась. Ногти-то короткие, но обработанные как полагается. Впрочем, все одно я ничего сейчас с этим не сделаю.
— А ты по правде шпион? — настойчиво повторило дитя свой вопрос.
— Нет, не совсем, — честно ответила я. — Знаешь,
— А-а, — чадо равнодушно повело узким плечом. — Этого зарезали, — он махнул в сторону нижнего этажа, — который дурью торговал.
— Господи, ты-то откуда знаешь? — обалдела я. Ну и дети пошли… Времена что ли такие перевернутые? Глядишь на дошкольного ребенка, слушаешь его и кажется, что ему по меньшей мере лет шестьдесят. Жуть!
Дитя хмыкнуло.
— Милиция приехала, труп выносили — как в «Разбитых фонарях»…
Он замолчал, вероятно, полагая, что прочие объяснения излишни.
— Про убийство понятно, про дурь откуда?
— Все знают, — опять фыркнуло хорошо информированное дитя.
Следующий вопрос я задала по какому-то наитию. Прямо не выходя из шока, вызванного продвинутостью современной молодежи. Это уже потом появились всякие логические объяснения — раз Славик видел, как приехала милиция, значит, гулял во дворе и, возможно, гулял достаточно долго для того, чтобы что-то видеть. Но рассуждения постфактум стоят недорого, а озарения необъяснимы.
— А нет ли чего-то, чего никто, кроме тебя не знает? Может, до того, как милиция приехала, ты что-то видел? Кто-то в подъезд входил или выходил…
Я глядела на Славика, как святой отшельник на посланца небес, но мой юный собеседник, похоже, уже потерял всякий интерес к разговору.
— Я че, смотрел, что ли? — но, подумавши, все же добавил нечто более содержательное: — А! Машина за нашим углом стояла, я ее раньше не видел.
— Ты что, все здешние машины знаешь?
— А как же! — Славик сиял вполне заслуженной гордостью.
— И когда она стояла? Когда милиция приехала?
— Не, раньше. Я поел и гулять вышел, дом объехал, а она за углом стоит.
— Когда милиция приехала, она еще стояла?
— Не, уехала, давно уже.
— Ты видел, как она уехала?
— Ага. Интересно было — чья это.
— И чья же?
Ребенок нахмурился:
— Не знаю, дядьки какого-то, не нашего.
— В каком смысле «не нашего»?
— Ну-у… Он из нашего подъезда вышел, а сам тут не живет, я его не знаю.
— Что за дядька?
— Дядька как дядька, обыкновенный. А это он убил?! — в глазах снова заблестел интерес.
— Не знаю, Славик, — вздохнула я. — Как он хоть выглядел?
— Да обыкновенный. Старый уже.
Старый? Что за новости? Ах, ну да, ребенку даже восемнадцатилетние кажутся стариками.
— Старый, как тот, которого убили или как его сосед?
— Не, сосед совсем уж… Как тот, которого убили.
— Черный, белый?
— Негр, что ли? — развеселился Славик. — Нет, обычный дядька, — и серьезно добавил: — Не кавказец.
— Наверное, в большой шляпе, да?
— Не было у него никакой шляпы!
— Волосы какие?
— Не помню, — дитя пожало узкими плечиками. — Средние, наверное.
— Очки темные, шпионские и борода?
— Не,
— Машину-то хоть запомнил?
— Че там запоминать! Так себе тачка, обыкновенная.
— Ну, какая обыкновенная? Цвет хотя бы…
— Белая «пятерка». Стекла не тонированные. Уже подгнившая. Красили давно, — скучно перечислял Славик. — На правом крыле клякса, ну, наклейка. Новенькая.
— Почему ты так решил?
— Гладенькая, блестящая… да видно же, что новая, недавно приляпали.
Какой наблюдательный мальчик…
— А на ветровом стекле ничего не висело?
— Три обезьянки.
— Что, сразу три? — удивилась я.
— Ну, эти, которые спиной друг другу и… — дитя поочередно зажало уши, глаза и рот, демонстрируя позы классической восточной троицы «не вижу, не слышу, не говорю злого». — Вот такие, — он показал размер в половину своей ладошки. — Вроде все. Номер надо?
Тут я чуть не свалилась со своего ящика во второй раз.
— Славик! Хочешь, я тебе мороженого куплю? Три порции. Или пять? Сколько хочешь!
— Не, я не люблю сладкое, — равнодушно отказалось дитя.
— А что ты любишь? — поинтересовалась я с некоторым трепетом. Я ведь уже знала, что чадо любит машины. А вдруг оно пожелает последнюю модель «ягуара». Или гоночный велосипед. Или хотя бы черной икры. Финансы, оставшиеся у меня после угощения трансформаторной компании, таких роскошеств не позволяли. К счастью, дитя за свою жизнь, похоже, уже успело научиться соразмерять свои желания с действительностью и поведало жутким шепотом, что любит минералку, особенно с газом, так что мама его даже дразнит — «и все мои подружки пиявки да лягушки. Фу, какая гадость!» — дитя довольно точно изобразило фрагмент арии Водяного из популярного мультика. Это была удача. В смысле — любовь к минералке. Я отдала ему свою бутыль, где не хватало не больше стакана. Славик тут же отвинтил пробку и забулькал. А я тем временем достала блокнот и ручку. Запомнить три буквы и три цифры — не проблема, но когда записываешь, оно внушительнее выглядит.
— Номер сильно грязный был, но все точно — А семь два шесть ХО, наш, городской, — сообщило дитя и, распрощавшись, двинулось вниз, бумкая на каждой ступеньке. Судя по ритму бумканья, ребенок останавливался не только на площадках, но и посередине лестничных маршей — должно быть, для того, чтобы приложиться к любимому напитку. От этого почему-то хотелось улыбаться.
Странно. Все вокруг кричат о разрушении генофонда, о том, что юное поколение ничем не интересуется, а мне как-то везет на совершенно восхитительных детей. Причем разнообразно восхитительных. Вот Славик этот. Острый, наблюдательный, котелок варит так, что дай Бог взрослому. Лелькин Дениска — ох, что-то давно я у них не была — живой огонечек. Ненаглядный мой гений компьютерный — Кешка. Если бы не вечные школьные фокусы, уже, надо думать, аттестат бы экстерном получил, так что не совсем вроде и дитя, но все же. Да и прочие разные, встречавшиеся на моем жизненном пути…