Очищение Духом
Шрифт:
Все, кроме него, поднялись и сразу же засуетились. Кто-то стал сбегать по лестнице вниз, кто-то, напротив, медленно и молча ходил по комнате, ожидая, пока внизу всё успокоится, а один мужчина, в чёрных штанах и тёмно-коричневой кожаной куртке, с большими тёмными глазами и чёрными короткими усами, подошёл к Ривелсее.
– Я Дивайтен, – сказал он. – А ты в моём отряде. Очень рад, – он сдержанно улыбнулся. – Надеюсь, всё будет хорошо. Знакомить тебя со всеми уже некогда, запомни, главное, меня. Познакомишься вечером. Мой отряд считается самым эффективным, нас кидают на сложные задания. Хотелось бы проверить, как ты умеешь драться. Если ты не против.
Ривелсея кивнула, Дивайтен тут же достал из ножен свой меч. Обычный, в общем-то, из серого металла, много
– Такой длинный? – Дивайтен посмотрел удивлённо. – Не советую, им сложно драться. Лучше возьми себе из запаса, вот у того человека спроси…
Он указал в сторону, но Ривелсея даже туда не посмотрела и качнула головой.
– Нет? – спросил Дивайтен. – Ну, давай посмотрим.
Простой угловой выпад. Ривелсея легко отбила. Завод снизу. Отвод. Прямой выпад. Отвод. Слева на угол. Резкий выверт и отвод. Гнева в ней не было, и она сосредоточилась на одной только тактике. Ещё десяток ударов – и Дивайтен успокоился.
– Ну, неплохо, – сказал он. – Если бы все новички так сражались. Себя, если что, защитишь, в этом я не сомневаюсь. Постарайся и другим тоже помогать, если выйдет.
– Постараюсь, – кивнула Ривелсея.
Несколько минут спустя события закружились так стремительно, что окончательно уже закружили и Ривелсею. Дивайтен спустился вперёд неё, встал около двери и пересчитал весь свой отряд, который выходил мимо него – тринадцать человек. Ривелсея была восьмой. Спустя ещё несколько минут все они быстро и молча вышли за ворота этого дома и направились вслед за командиром. Шли не строем, а врассыпную, чтобы не слишком привлекать внимание. Ни на ком не было доспехов, поскольку, как поняла Ривелсея, Градоправитель запрещал носить мечи или вообще какое-либо вооружение в черте города. Именно поэтому и в руках у всех были свёртки или мешки. Весьма подозрительного вида, но деваться было некуда, поскольку Ривелсея уже утром видела, как ведут себя представители Ночного Посольства.
Шли быстро и молча, ото всех исходило то же самое напряжение, что и утром от Нирселы. Ривелсея пыталась представить себе то, что произойдёт. Видимо, будет грандиозная схватка. Ведь не факт, что и она сама выживет. Ратлер – ведь это не бессмертие. Да, в честном поединке она мало чего боялась, но Ночное Посольство вряд ли собиралось предложить ей что-либо честное, и она всерьёз задумалась: а что будет, если прямо сейчас и прямо здесь ей в горло, например, вонзится стрела, пущенная из маленького окошечка ближайшего к ней дома? Наверное, ничего уже не будет – для неё. Такая мысль заставила её очень нервно посмотреть на это окошечко, а когда дом скрылся из вида, она продолжала так же смотреть и на все последующие. Люди попадались по дороге часто и сразу же сторонились с опасливым видом, а потом косились вслед. Было понятно, что их боялись, но вот за кого принимали – это был вопрос. Вряд ли жители, нормальные жители города, делали большое различие между изуверами Ночного Посольства и теми, кто истребляет их, рискуя собственной жизнью. Поскольку же ни те, ни другие не носили ни формы, ни каких-либо знаков, то горожане наверняка вообще не понимали, кто перед ними, и просто не желали связываться с группами подозрительных субъектов – наверное, так же, как и поодиночке с каждым из них.
Дойдя до поворота, они свернули, потом свернули ещё и ещё. Ривелсея не очень хорошо представляла, где находится эта Серебряная улица, она полушёпотом спросила об этом у парня, который шёл впереди её. Он был какой-то хмурый, неразговорчивый: сказал, что остался последний поворот, и тут же замолчал. Настороженное внимание Ривелсеи достигло максимума, и она поймала себя на том, что нервно озирается по сторонам. «Вот он – вкус войны», – подумала Ривелсея. – «Страх и ежеминутное ожидание, что меня убьют, а я даже не успею узнать, кто это сделал». Вкус этот был достаточно тошнотворным. А идти пришлось ещё долго, либо это просто так растягивалось время. В голове же у Ривелсеи навязчиво копошилась только одна не очень
Ну, это уже слишком, наверное. Она мысленно оценила колоритность получившейся картины. Чересчур мрачно. Надо взять себя в руки. Или просто, хотя бы, отвлечься и не думать.
Отвлечься получилось практически сразу. Как раз в этот момент отряд поравнялся с очередным каменным строением, около которого происходило что-то очень необычное. У самой двери лежал на спине человек, а ещё двое стояли над ним, и было сразу видно, что с недружелюбными намерениями. Хотя бы по тому, что один из них наступил на его руку, а также по тому, что по лицу лежавшего бежали ручейки силы, из-за которых оно было почти совсем не видно.
А ещё – эти двое были одеты в точно такие же капюшоны, какие Ривелсея уже видела с утра.
Увидев приближающийся отряд, двое сразу задёргались, стали озираться, а потом пустились бежать. Дивайтен быстро (он не сомневался, что это враги) вытащил из своего мешка арбалет и выстрелил в убегавшего, но промахнулся, тот скрылся за углом, а медный болт улетел дальше по улице. Около лежавшего все остановились.
– Что они сделали с тобой? Кто ты? – спросили Дивайтен. – Расскажи!
Тот зашевелился, застонал. И медленно поднялся на ноги.
– Ох… Мне руку, кажется, вывихнули. Но ничего, уже легче. А вот лицо… Я ничего не вижу.
Он стал вытираться рукавом, удаляя следы недавнего насилия. Голос был мягким и приятным, и журчал просто как ручеёк. Вот только в жестах была некоторая жеманность, совсем несвойственная для мужчины.
– Кто были эти двое? – вновь спросил командир.
– Эти двое – были убийцы. Но за что – я не знаю. Я всегда живу в мире и никому не желаю войны…
– Никто не желает войны, – сказал Дивайтен. – Но она приходит сама.
– Да? – спросил тот с доверчивостью в голосе. – Но нет же, нет! Вот вы – вы желаете всем войны! Войны городу, войны себе, войны людям…
– Мы никому ничего не желаем, – отрезал Дивайтен. – А ты так ничего и не скажешь? Правда ничего не знаешь?
– Я… как же… я скажу, – человек этот явно был немного не в себе, видимо, после боли не совсем отошёл. – Я скажу… Вот вы – несёте войну и считаете, что это ваш долг. Да, так и есть, долг, долг и ведёт её за собой. Но зачем, зачем он нужен, этот самый долг?
– Ты что вообще сказать-то хочешь? – спросил тот самый парень рядом с Ривелсеей. – Или так, просто бормочешь лишь бы о чём? Но только нам ведь некогда!
– Конечно! – по мере течения разговора данный субъект оживлялся всё больше и больше. – Ты идёшь, ты спешишь убивать! Даже не знаешь, зачем тебе это нужно. И всё-таки идёшь! Несмотря на то, что именно тебя, возможно, сегодня и убьют! И несмотря на то, что никто, никто-никто, не тянет тебя на верёвке и не мешает пойти и заняться любым делом, какое тебе нравится!