Очищение Духом
Шрифт:
Ты повела себя изначально, как наш враг. Согласись, что и мы тоже не могли отнестись к тебе более дружелюбно. Жаль, что сложилось именно так. Но ситуацию ещё не поздно исправить.
Приказ о твоём уничтожении был вещью необходимой, у меня не было выбора, кроме как отдать его, после того что произошло с Зенрисом.
Уму непостижимо, сколько ты уже положила наших людей. Как тебе это удалось, я до сих пор не понимаю. Нет, я могу, конечно, понять, что ты хорошо умеешь обходиться с оружием. Только дело даже не в этом. Однако, признаюсь, ты вызываешь у меня невольное восхищение: слишком хорошо у тебя получается действовать. Конечно, ты сочтёшь это за лесть. Но здесь я говорю искренне.
Ты примкнула к квайзам,
Соглашусь – мы тоже вынуждены это делать. Не любим, но вынуждены. Только у нас это метод, и притом самый крайний. Цель же Ночного Посольства никогда не состояла в насилии. Насилия и так достаточно, умножать его просто глупо.
Убитые тобой наши люди – это, конечно, очень для нас неприятно. Для тебя они – враги, и всё. Для меня же – люди, которые имеют (имели) свой характер, родственников, судьбу, жизненные цели. Это грустно, но тут ничего не поделаешь, побеждать – право каждого. Ты же им предложила то, чего практически никогда не предлагаем мы – честный поединок. Согласись сама: если сражаться всегда по-честному, то возрастают шансы проиграть. Впрочем, на это у тебя может быть и своё мнение, и я его уважаю. Всегда нужно уважать мнение победителя.
Честно скажу: встретиться с тобой как враг у меня желания нет. Но я хочу встретиться по-дружески. Твои цели шире, чем цели квайзов. В любом случае, ты, как мне кажется, слишком умна для того, чтобы всерьёз примкнуть к ним. Они выглядят красиво и благородно, борцы со злом – и всё такое. Но за всем этим, ещё раз повторюсь, нет ничего, кроме глупого и безрассудного убийства. Мы выглядим намного хуже, если смотреть со стороны, я это прекрасно понимаю. Слишком похоже на подлых ночных грабителей, которые пробираются тихо и режут горло спящим. Но – у нас мало людей, крепкую армию из них не сколотить, мне тоже это понятно и от этого грустно. Да и не тем мы должны заниматься…
Жду тебя – и конечно, желательно одну – здесь же сегодня ночью. Разумеется, если ты приведёшь с собой всю эту толпу, то свидание не состоится. Не беспокойся о безопасности, прошу тебя. Конечно, тебе покажется это ловушкой – но постарайся мне поверить! Охотиться на тебя пока не будут, по крайней мере, до тех пор, пока мы с тобой не встретимся. Дальше – посмотрим. Возможно – и я очень на это надеюсь – мы всё же придём с тобой к пониманию».
На этом письмо завершалось. Прочитав его, Ривелсея долгое время раздумывала, глядя на подпись под ним.
Подпись гласила: «Стрела-в-тени».
Глава 24
На закате того же дня она снова сидела в большом зале (скорее всего, это была столовая) того дома, который она уже посещала утром. На этот раз народу было почему-то не так много, даже Ривелсее нашлось место за столом. Но напряжение так же тяжело витало в воздухе и многократно усиливалось тем, что у всех были очень мрачные лица, а Хейлер сидел злой. Казалось, что ему очень хочется орать и метать молнии, но он этого не делал и не кричал, а шипел от гнева.
Повод для гнева у него был, и довольно глобальный. Утром он давал всем задания, теперь почти все они оказались проваленными. И не просто проваленными – всё обстояло намного хуже. Отряд Лейсара, который был направлен по Южной улице, потерпел поражение. Разгромное поражение, настолько разгромное, что назад вернулась лишь половина воинов, а Лейсар сидел чернее тучи: мало того что он сам чувствовал себя уничтоженным, ещё и Хейлер совсем его не пожалел и устроил такой разнос, что тут же назвал его слабоумной свиньёй и тупоголовым тупицей. Вопрос о его дальнейшем командирстве сразу же повис в воздухе. Из обрывков нескольких фраз Ривелсея смогла уяснить, что отряду
Но дело было не только в Лейсаре. И у Рисета, и у Интрата дела обстояли не лучше. Отряд Дивайтена, потерявший всего одного бойца и к тому же выполнивший задание – обыскать дом – очень мало был способен развеять общую обстановку или вызвать радость у Хейлера. Да ничего существенного этот отряд и не сделал. Несмотря на то, что сражённый Ривелсеей человек, по всей видимости, был очень значимым субъектом в Ночном Посольстве, но отчёт Дивайтена выглядел всё равно печально: убили врага, потеряли своего и ни черта не нашли. Ну, Ривелсея-то, конечно, нашла: и шкаф, и письмо на своё имя, а кроме того – там же, в подвале, она обнаружила толстую дверь, не то плиту, из холодного серого камня. Она была вделана глубоко в стену и держалась просто мёртво, на этот раз никакой ратлерский гнев не помог. Но Хейлер-то всего этого вообще не знал, поэтому его взору была доступна лишь общая безрадостная картина всеобщего разгрома.
– Ночное Посольство, – голос Хейлера был металлически напряжённым, – в этот раз опять смогло показать своё превосходство над нами. Несмотря на все наши приготовления, мы опять повержены. Больше всего меня бесит то, – вот здесь его голос просто зазвенел от гнева, – что они никогда! Никогда не относились к нам серьёзно! Несмотря на то, что мы не жалеем усилий, не жалеем своих людей, нам не удаётся не только усмирить Посольство, но даже достичь какой-нибудь временной победы! Чем вы можете это объяснить? Я вас спрашиваю! – Он обвёл сверкающим взглядом всех, несколько раз. Никто не хотел отвечать, пока не зазвучал наконец голос Дивайтена. Несмотря на всё, Ривелсея не могла его не зауважать. Дивайтен был человек решительный, смелый и верный, верный в самой глубине души и с принципами, не позволяющими предать.
– Дело в том, – сказал Дивайтен, – что те, из Посольства, делают с нами что-то такое, что заставляет наших людей сдвигаться. Их слова, хотя и кажутся полным бредом, но воздействуют так, что зажигают ненавистью и безумием. Я, я сам испытал это на себе, и я предлагаю перестать замалчивать этот факт.
– Я не верю! – резко оборвал Хейлер. – Я не верю, что вы все такие слабовольные и можете поддаться на какие-то идиотские слова. А если так, – кажется, Хейлер уже вышел из себя, – то я вообще распущу всю эту бесполезную организацию! Идите домой, можете ничего не делать – пусть всё погибает из-за Посольства! Но я, я – всё равно выполню свой долг!!! – заорал Хейлер. – Я слишком долго просидел здесь, в этом доме, с глупыми планами и приказами, но пусть всякие трусы и пораженцы не думают – я не забыл, как выглядит меч! Надо – я пойду вообще один, и пусть меня убьют, но по крайней мере я не сдамся, не перейду во вражеский лагерь и докажу всем, что никакие слова и никакие уловки не сдвинут с пути воина, который знает, к чему он стремится, и верит в это!
– Можешь орать сколько хочешь, Хейлер, – хмуро проговорил Дивайтен. – Твой вечный пафос и твоя горячность – это, конечно, хорошо, но ты сам видишь, чем это всё кончается. Я всё понимаю, что ты командир и что всё будет по твоим блестящим планам, но я тоже служу квайзам не первый день и имею все права говорить любую правду. Нет, твою смелость я сомнению не подвергаю, да только и я много раз ходил в атаку, и бился насмерть, и проливал силу – свою и чужую. Это замечательно, но, чтобы командовать, надо не только шлем на голове таскать, но и внутри ещё что-то иметь. Ничего не изменится, пока мы не изменим своих принципов. Я понимаю, что слышать всё это тебе не слишком-то приятно, но я хочу, чтобы ты не злился, а крепко подумал обо всём, что сейчас происходит.