Очищение Духом
Шрифт:
– Нет. Это первое, о чём ты узнаешь, придя к Великому Мастеру. Предрассудки повсюду, и первый из них – то, что страсти и разные другие чувства имеют какое-то значение и могут что-либо изменить в реальности. Нет, Рилан, они не могут. А могут лишь принести страдание тому, кто их испытывает, и уменьшить его мощь и привести к новым поражениям и неудачам. Запомни в первую очередь это, если тебе и вправду вдруг понадобился, – она опять улыбнулась, – ратлерский урок.
– Я не понимаю… Что, всё и правда так грустно?
– Грустно?
– Ну да. То, что все…они, – он махнул рукой в окно, хотя совсем не попал в направлении Цитадели, – такие вот все
– Нет. Не такие… Хотя, возможно, и ещё холоднее. Главное – это действовать разумно и подчиняться всегда только рассудку. Эмоции и переживания – это путь к обрыву, за которым слабость, страдание и вечный проигрыш во всём. А Разум – это путь в гору, где находятся Мощь, Справедливость и Победа. Вот вся наша мораль, и про неё, я надеюсь, никто не скажет, что это неразумно.
– Ох… Разумно-то разумно… Нет, я всё равно, пожалуй, попробую, Ривелсея.
Та посмотрела на него долгим испытывающим взглядом, оценивая и прикидывая. Конечно, желание вступить в ряды Ордена – священно, и её долг, наверное, немедленно принять просьбу Рилана и отправиться вместе с ним в Цитадель, к тому же, и заключённое ею только что соглашение с Ирсой звало её туда же. Но было что-то внутри неё, поднималось какое-то чувство, и оно непонятно почему предостерегало Ривелсею от этого. Ей почему-то просто не представлялся такой путь для Рилана. Она нисколько не сомневалась, что это его желание, как, наверное, и его влюблённость – скоротечно, и оно наверняка погаснет намного раньше, чем дойдёт до дела: сразу же, как только он поближе узнает и учение ратлеров, и её собственный, Ривелсеи, характер. И ей именно поэтому, а возможно, и почему-то ещё, не хотелось тащить с собой Рилана в Цитадель. Но…
– Хорошо, Рилан. Я должна подумать, а ты пока не торопись.
– Так ты, значит, не собираешься отправляться немедленно? Или, – в глазах его промелькнул испуг, – опять ускользнёшь и даже не попрощаешься?
– Ну нет. Как минимум – попрощаюсь. Это я тебе обещаю. Как ратлер, – добавила она для пущей убедительности.
– Верю, – сказал Рилан и улыбнулся. – Ну, спасибо тебе хотя бы и на этом.
– Пожалуйста, – ответила Ривелсея.
– Так скажи: ты ведь… Я так понимаю – неважно, что ты говорила там Ирсе… Но я так понимаю, ты ведь не торопишься исчезать из Анрельта?
На это Ривелсея ничего не ответила.
– Посмотрим, – сказала она. – Посмотрим.
Посидели ещё и выпили ещё чаю. Утро понемногу уже разгоралось, а Ривелсея поймала себя на том, что ей ужасно хочется спать. Что и говорить, последние сутки выдались такими, что немного отдохнуть после всего происшедшего ей и вправду не мешало бы. Рилан, к счастью, был человеком тактичным и сообразительным, он быстро уловил это её желание, и вскоре они распрощались. Ривелсея вернулась в свою комнату одна, ощущая губами его влажный и приятный прощальный поцелуй, разделась и совершенно спокойно улеглась и заснула, абсолютно не догадываясь обо всех тех событиях, которые приготовляет для неё наступивший день.
Глава 26
А день и в самом деле оказался для неё непредсказуемым, и начался он очень неожиданно, она и поспать-то толком не успела.
Давным-давно, ещё живя в Росолесной, Ривелсея всегда любила после просыпания хотя бы ещё минут двадцать понежиться в постели и совсем не любила резко вскакивать; когда это случалось, у неё заметно портилось настроение. И в этот
Но здесь как раз она ошиблась. Развязав ленточку, она обнаружила, что автор – совсем не тот, на кого она подумала сначала. Говоря строго, автор вообще указан не был. Но, впрочем, угадывался он более чем легко. И по обращению «милая девушка», и по смыслу. А смысл записки сводился к приглашению «сегодня же, в начале дня, до зноя и жары, посетить место «прекрасное и уединённое, полюбоваться тишиной и красотой и вещами прекрасными и утончёнными и хрупкими, как всё прекрасное». Ривелсея улыбнулась. Нельзя, никак нельзя было не узнать этот необычный стиль. Потом она ненадолго задумалась: надо было решить, соглашаться или не соглашаться на такое весьма необычное предложение. Если соглашаться, то уже нужно немедленно вставать – солнце было высоко – и отправляться на Восточную улицу; если же отказаться, то можно было ещё и поспать. Тяжело вздохнув, Ривелсея стала натягивать на себя одежду.
Фасон одежды, некуда деваться, пришлось выбрать самый официальный. Ривелсея заметила, что ей уже давно хочется пройтись по городу так, как она ходила везде два-три года назад, в лёгкой юбке, не надевая на себя ужасно тёплый по летнему времени серый плащ и не привешивая тяжёлый меч. Но ничего, как только она прибудет в Цитадель, то хоть на несколько дней можно будет расслабиться. Цитадель – это единственное место, где можно ратлеру гулять, ничего не опасаясь. Здесь же приходилось терпеть.
Вот и снова, в третий уже раз, звякнул колокольчик, возвещая опять её приход. Нет, здесь положительно ничего не меняется. Чашки и сервизы стоят и блестят всё так же завораживающе, и тишина всё та же, тот же и хозяин лавки. Он немедленно показался, как только она вошла: вышел из двери, ведущей в соседнюю какую-то комнатку. Вид у него был как всегда – цветущий и жизнерадостный, вот только на этот раз Ривелсея сразу же прекрасно поняла, что это всего лишь маска, из-под которой сейчас очень хорошо пробивалось сильное и явно непритворное беспокойство, если не сказать – что-то большее.
– Пришла? – спросил он, и в голосе его радость была совершенно неподдельной. – Да, пришла-пришла, девушка, а я очень вот рад тебя видеть.
– Столь прекрасная посуда и столь чудесное стекло… – начала по привычке Ривелсея, памятуя о своих прежних посещениях, когда их разговоры со Стекольщиком носили этот напыщенно-приподнятый оттенок. Но сейчас он от этого только отмахнулся.
– Незачем, незачем. Вот пойдём лучше сюда, поговорим с тобой да посидим по-хорошему, да обсудим. Есть тут то, что мне бы обсудить с тобой хотелось, есть дела некоторые…