Очищение. Том 2. Душа
Шрифт:
Шуму эта подлая работа наделала такого, что боец наш легко проскользнул в литературу и стал кумиром русской молодежи. Это уверило его в собственной непогрешимости, и в 1873 году он публикует в ответ на работу Константина Дмитриевича Кавелина «Задачи психологии» новую шумную петарду из своего физиологического фейерверка: «Кому и как разрабатывать психологию».
Начиналась она с оглавления к первой главе, в котором однозначно заявлялось: «Таким образом, оказывается, что психологом-аналитиком может быть только физиолог» (Там же, с. 135).
Если исходить из того, что анализ – это разложение или расчленение, то, наверное, он был по-своему прав. С какой стати
Но что имел в виду сам Сеченов, требуя передать психологию в руки физиологов? Думаю, для понимания его мысли вполне достаточно последнего абзаца работы.
«Действия наши управляются не призраками вроде разнообразных форм Я, а мыслью и чувством. Между ними у нормального человека всегда полнейшая параллельность: внушен, например, поступок моральным чувством – его называют благородным; лежит в основе его эгоизм – поступок выходит расчетливым; продиктован он животным инстинктом – на поступке грязь. Даже у сумасшедших между этими членами цельных актов есть соответствие.
В этом-то смысле сознательно-разумную деятельность людей и можно приравнять двигательной стороне нервных процессов низшего порядка, в которых средний член акта, чувствование, является регулятором движения в деле доставления последним той или другой пользы телу» (Там же, с. 224).
Всю эту заумь о чувствованиях и грязи на поступках, кажется, не понял никто. Но зато нашлось очень много людей, которые поняли, что в двигательной стороне нервных процессов низшего порядка скрывается огромная сила. Сила, способная перевернуть мир. И они устремились в погоню за этой силой, временами отстреливая попутно подворачивающиеся души, а иногда и просто отмахиваясь от них, как от тех самых призраков, в которых верят только примитивные народы и всяческие дилетанты.
Глава 5. Эмпирическая «Психология без души» Николая Ланге
Историки психологии однозначно считают Николая Николаевича Ланге (1858–1921) продолжателем дела Сеченова в психологии. Тут надо оговориться – у Сеченова были и другие продолжатели, но в физиологии и медицине. Ярошевский в «Истории психологии» пишет о том, как развивались лабораторные исследования психофизиологии человека:
«В ряде русских лабораторий научное понимание психики ассоциировалось с именем Сеченова, с его учением о рефлекторной природе психики. Таких же взглядов придерживались В. М. Бехтерев, С. С. Корсаков, А. А. Токарский – первые энтузиасты экспериментальной психологии в России» (Ярошевский. История психологии, с. 249).
Но тот же Ярошевский, издавая избранные работы Ланге, именно его видит продолжателем дела Сеченова и связующим звеном между Сеченовым и школой Выготского. То есть школой, которую действительно можно считать психологической, по сравнению со странными учениями Бехтерева или Корсакова. О том, как Ярошевский выводит эту связь Ланге с Сеченовым, стоит рассказать подробнее.
Рассказав о битве за антропологический принцип, то есть за начало борьбы русских революционеров и демократов против религии и за переворот общества, Ярошевский не говорит прямо, что это шла борьба за очищение психологии от души. Но это вполне прозрачно читается, как читается и прогрессорство – тяга насильно делать человеку лучше не так, как он хочет, а как я это себе представляю:
«Весь пафос русских приверженцев антропологического принципа определялся жаждой преобразования вчерашних крепостных (как их называли – “простолюдинов”) в свободных людей. Перед нами основная коллизия философских исканий той эпохи – споров о детерминизме и свободе, об отношении между телесным (стоящим под законами природы) и духовным, устремленным к высшим нравственным ценностям.
Этими глубоко укорененными в своеобразии культурной жизни
Первым принял на себя это историческое задание Сеченов, вторым – Ланге» (Ярошевский. Творческий путь, с. 7).
Я не хочу излишне вдаваться в историю или биографию Ланге. Мне нужно лишь вытащить на свет его понятие о душе. Поэтому, чтобы представление о Ланге стало цельным и, кстати, соответствующим тому, как его видят в наших университетах, еще пара выдержек из Ярошевского, которые расставят точки над i.
«В трудные для русской культуры 80-е годы, когда, по слову Блока, “в сердцах царили мрак и мгла, Победоносцев над Россией простер совиные крыла. И не было ни дня, ни ночи, но только тень огромных крыл”, Ланге вопреки официальным религиозно-идеалистическим представлениям, отстаивал, опираясь на данные экспериментальной психологии, целостную монистическую картину миропорядка, включая высшую духовную активность человека» (Там же, с. 11).
В переводе с простонаучного языка это означает, что этот луч света в темном царстве в 80-е годы девятнадцатого века делал все, чтобы уничтожить понятие о душе даже в отношении того, что считалось высшей духовной активностью человека. На что он хотел ее заменить?
«Исходным для Ланге служил особый методологический подход, который лишь внешне напоминал “атомарный” способ анализа, принятый ориентированной на естествознание психологией. Он искал, как это явствовало уже из заголовка его статьи, элементы воли, то есть ту “клеточку”, из которой развивается все разветвленное древо психической жизни, включая ее “крону” – высшие формы произвольного действия. Перед ним был замечательный пример в виде периодической системы Д. И. Менделеева.
Он писал, что “в анализе качественно разнородных явлений, сводящем их к различной временной группировке одного элемента, мы видим важную задачу психологии. В этом отношении психолог должен следовать великому примеру химика: как тот в качественно разнородных элементах усматривает последовательность по атомному весу, так первый должен ставить себе задачей находить среди качественно различных явлений последовательность по их интенсивности или скучиванию во времени”» (Там же, с. 16).
Как видите, Ланге действительно пошел дальше Сеченова, и если тот предпочитал резать душу на куски, соответствующие телесным органам, то Ланге разлагает ее до атомов периодической таблицы телесных элементов. И ведь большинство современных психологов не видят в этом ничего противоестественного, пока не осознают, что приняли такой подход вместе с задачей сделать из психологии естественную науку. То есть насильно засунуть ее в прокрустово ложе естественнонаучных требований к науке. И приняли это намеренно, в исторически существующий момент, как задачу извлечь выгоду из победоносного шествия естественных наук по миру.
Что же сделал Ланге для того, чтобы в современной психологии утвердилось то понятие о душе, которое мы застаем в ней сейчас? Ланге, как и его революционно-демократические друзья, почему-то не мог спокойно спать, не позаботившись о ближнем своем. А точнее, не просветив его, не внеся в его сознание немножко прогресса. Поэтому он много бился за продвижение научных идей в массы и писал для широкого пользования расхожие образы. К примеру, для девятого тома «Народной энциклопедии научных и прикладных знаний», – была такая, – он пишет в 1911 году раздел «Психология».