Очищение
Шрифт:
Джулия вздрогнула, вспомнив электрошокер агента ФБР на своей шее.
— Больше никаких лживых и издевательских шуточек, отпускаемых ведущими ночных ток-шоу. Никаких дикторов, изрыгающих ненависть в телевизионных новостях. Никаких ехидных подкалываний то здесь, то там и во всех телевизионных программах. Никаких избитых изображений расово сознательных белых людей трусами и громилами, идиотами-женоненавистниками и тиранами женщин, грязными и уродливыми, с испорченными зубами. Никаких ролей солдат-конфедератов и немецких солдат, представляющих их жестокими и злобными преступниками, творящими зверства против бедных беззащитных ниггеров и евреев. Никаких белых отцов — клоунов вроде Гомера Симпсона или злобных извращенцев, которые сексуально развращают своих детей.
Никакой бесконечной отрыжки старой пропаганды времён Второй мировой войны. Больше никакого проклятого лживого дерьма о Холокосте, распространения порочной и зловредной лжи о событиях, которых никогда не было! Евреи доили эту отвратную выдумку достаточно долго, и теперь пора им свернуть лавочку и найти другую дойную корову для выкачивания денег.
Морхаус наклонился вперёд.
— Мне не стоит продолжать, мисс Лир. Твои боссы-евреи очень хорошо знают, что они делали в течение прошлых ста лет, потому что они делали это сознательно. Теперь им предстоит прекратить это. Иначе они заплатят своими жизнями.
— Э-э-э… я не уверена, как смогу передать это им, сэр, э-э-э… Рэд, — осторожно заметила Джулия. — Вы собираетесь организовать что-то вроде «конторы Хейса» [82] , которая действовала в прошлом, со сводом правил о том, что допустимо, а что — нет? Вроде правила, когда требовалось изображать даже женатые пары всегда в отдельных кроватях и, по крайней мере, с одной ногой на полу? Или какого-то Совета с правом вето, вроде Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности при Конгрессе, созданной в 1950-х годах, чтобы найти и выгнать из кинопроизводства коммунистов?
82
Контора Хейса — неофициальное название Американской ассоциации продюсеров и кинопрокатчиков, созданная в 1921 г. под председательством политика-республиканца Уильяма Харрисона Хейса для проведения негласных жёстких требований цензуры в кинофильмах. — Прим. перев.
— Помнится, они не добились больших успехов, — сухо заметил Морхаус.
— Да, не добились, — согласилась Джулия. — Творческие люди не выносят никакой цензуры. Вы знаете, некоторые из этих людей — авторы, режиссёры и актеры сразу начнут своего рода игру. Жизнь в опасности. Они будут испытывать, как далеко можно зайти и не быть убитыми.
— Представляю себе, — криво усмехнулся Морхаус. — Это не будет идеальное соглашение, и я предполагаю, что периодически некоторые из ваших важных шишек всё-таки будут просыпаться с лошадиной головой в кровати. Или головой еврея.
— Как именно это будет работать? — завороженно спросила Джулия, несмотря на то, что поняла, что Морхаус не шутил, упомянув голову еврея. — Как в отрасли поймут, за что их убьют, а что проскочит в последний момент?
— Я думаю, они поймут, — сказал Морхаус. — Как я уже говорил, большая часть этой ненависти Голливуда к «белякам» всегда была намного более преднамеренной, чем представляет себе большинство людей. Евреи нечаянно наткнулись на самое совершенное средство, какое только можно вообразить, для выражения их древней ненависти ко всей нееврейской жизни и всем неталмудическим ценностям. И для мести ненавидимым гоям: уничтожением всего, что мы считаем священным и ценным, включая наших собственных детей.
Действительно когда-то было много чего хорошего в Америке, мисс Лир, в Старой Америке прежде, чем евреи наложили лапу на Голливуд. Но овладев Голливудом, они в течение почти ста лет использовали его как оружие, чтобы оплёвывать ту Старую Америку и расу, которая тысячи лет отказывалась признать их самозванный статус божьего народа. Я думаю, твои боссы прекрасно поймут, о чём я говорю, и будут знать, что мы это знаем. Они сознают, что натворили, и теперь должны остановиться или погибнуть. Но ты не будешь участвовать в этих делах, мисс, — продолжил он. — Я хочу, чтобы ты вернулась обратно и поговорила с теми, кто тебя сюда послал, ведь это был Блостайн?
— Да, Арнольд Блостайн, но там был своего рода комитет или картель, как вы выразились, — уточнила Джулия. — Они все вместе «отдали мне приказ на марш», так сказать.
— Хорошо, ты возвращаешься и сообщаешь Блостайну в общих чертах то, что я только что изложил. Я также хочу, чтобы ты назвала этим жидам одно имя, имя человека, которого мы хотели бы, чтобы они наняли как своего рода консультанта. Если это заработает, самое главное, чтобы этот человек был предельно незаметен. Никаких сплетен в «Вэрайети», никакой болтовни на интернетовских сайтах знаменитостей, никакого подобного дерьма.
Главы студий будут отвечать за сохранение в тайне личных данных и частной жизни этого человека. Он должен быть известен только самым главным людям в отрасли, как можно меньшей группе. Они поймут, что это в общих интересах. Человек этот должен быть полностью защищён от задержания, допроса, следствия, наблюдения, слежки, угроз, попыток подкупа, убийства, попыток соблазнения сладкими звёздочками с целью компрометации, яда в супе, от злонамеренных и необоснованных судебных исков и любых преследований. Все еврейские фокусы должны остаться при них.
Этот джентльмен — не член Добрармии, и у него не будет никаких контактов с Добрармией, так что им нет никакого смысла крутиться вокруг него, подслушивать его телефон или копаться в его мусоре. Он никоим образом не может и не сможет вывести кого-либо на Добрармию. Просто он — тот человек, которому мы доверяем в достаточной мере, чтобы он выражал наши взгляды. Всё, что он когда-либо сообщит этим киномагнатам, будет его личным мнением относительно того, как мы могли бы отреагировать на конкретную ситуацию. Обоснованным предположением. Но его мнение будет очень информированным, и его предположения будут действительно очень обоснованными. Мы самым решительным образом предлагаем, чтобы мистер Блостайн и его люди слушали этого человека и исполняли его предложения. Ты всё поняла?
— Да, — сказала Джулия. — А теперь конверт, пожалуйста.
— Что, прошу прощения? — переспросил Морхаус.
— Имя, — сказала Джулия. — Разве вы не смотрите Оскаров? Простите, это была безвкусная шутка с учётом обстоятельств.
— По правде говоря, я смотрел Оскаров впервые в этом году, — сказал Морхаус с тихой улыбкой. — Финал по настоящему потряс. А теперь это — дурная шутка. Имя этого джентльмена с обоснованной точкой зрения — Барри Брюер. Возможно, ты слышала о нём.
— Барри Брюер — агент Эрики Коллингвуд! — воскликнула Джулия. — Так вот оно как, простите. Но, послушайте, Рэд, представьте, что я назову им имя Барри, а они передадут его ФБР, или подстроят так, что его убьют. Их версия головы лошади в вашей кровати?