Одаренный: адъютант
Шрифт:
Но Воробьев остановил его жестом руки. Сказал мне:
— Хорошо. Свои карты вы открыли. Эти карты большие, крепкие. Я бы даже сказал громкие. Теперь давайте откроем и мы свои. Впрочем, карт у нас не так много — всего лишь одна. И она следующая.
Воробьев блеснул глазами, недобро посмотрел на меня.
— Вы много знаете, господин Пушкин. Вместо того, чтобы просто отдохнуть как следует, вы начали рыть. Зачем это вам? Не пойму. Ну вот и нарыли на свою голову. Много нарыли, признаю. И все так, как вы и сказали. Чего уж скрывать? Только вы должны понимать,
И Воробьев двинул на меня.
Да, именно этим и должно было закончиться. Я это предполагал. И потому не растерялся.
Воробьев вскинул руки, создавая конструкт. У противника был высокий уровень развития, да к тому же Дар имелся не один, а целых два. Поэтому ожидать стоило чего угодно.
Впрочем, я был готов.
Я применил свой Дар, намереваясь загасить атаку, но так не вовремя подвернувшийся Малежик сбил планы. Он бросился на меня словно дикая обезьяна, так же крича и стараясь меня укусить. Я откинул его в сторону, но нужное время потерял.
Воробьев создал конструкт. Это был удивительный по своему составу сгусток силы, какая-то адская смесь закрученного в спираль ветра и огня.
Похожий на червя конструкт полетел в меня.
Раздался оглушительный свист, грохот. А потом все пространство заполнилось пламенем.
Воробьев не жалел никого, досталось даже Малежику, который истошно закричал и бросился прочь, сбивая с головы огонь.
Я успел упасть и потому основной поток огня лишь опалил брови.
Что же, неплохо. А теперь моя очередь.
Я скастовал несколько формул, соединил их в единый сгусток и швырнул в сторону Воробьева. Силы не жадничал.
Черная туча метнулась к противнику. Окутала его, начала рвать на части. Слишком жестоко? Мне уже было все равно.
Но Воробьев оказался не так прост. Черная туча не успела доделать свое дело до конца — рассеялась под мощным зеленым свечением, которое вырвалось прямо из глаз Воробьева. Он сотворял какие-то неведомые уровни формул, граничащие с магией, и я с удивлением смотрел, как они рушат мои выпады.
Стало окончательно понятно, что у противника имелась за плечами школа, но совсем иная, что были в Москве или других регионах Российской Империи. И потом все сложилось в моей голове. Воробьев не был здешним, об этом говорил его едва уловимый акцент, необычная внешность и вот этот вот принцип построения конструктов, который я еще не видел.
Какой-то иностранный шпион? Вполне возможно. Отсюда и стремление продать роботов за границу.
Воробьев с криком махнул руками, отгоняя остатки черной тучи. Двинул на меня.
В его руках сиял фиолетовый шар, по оболочке которого время от времени текли росчерки молний. Я чувствовал, что это необычный шар способен взорвать тут все к чертовой матери. Только вот мысль была плохой — взрыв в шахте ни к чему хорошему не приведет.
Я
Противник был на пике своей злобы. И эта злоба питала его, придавая сил.
Еще один конструкт, теперь уже другой.
И вновь неудача.
Пришлось воспользоваться камнем, который я нашел. Несколько формул, которым обучал Призрак и учитель Аматару, скрепляющая печать. Готово!
Однако швырнуть заготовку не удалось — подскочили почти вплотную охранники. Патроны у них кончились, поэтому они пошли в рукопашку. Пришлось отвлечься на них.
Бойцы драться умели. Однако и я кое-чего знал. Резкий выпад, уклон. Прямой — в лицо. Челюсть одного из бойцов сухо щелкнула, тот выпучил глаза, упал. Со вторым пришлось повозиться. Тот обладал какими-то убойными техниками, и я затратил некоторое время, чтобы подстроиться под его стиль. Впрочем, знания боевого искусства ему не помогли. Обманка, блок, хук левой.
Швах-к-х!
Второй противник даже не успел ничего понять — просто чавкнул разбитым носом и отлетел без сознания к стене.
Отлично. Теперь вновь сконцентрироваться на основном противнике. Кстати, а где он?
Воробьев пропал. Так мне показалось в первое мгновение. Но когда я пригляделся, то понял, что противник создал какой-то скрывающий его в густом сером тумане конструкт. Так попасть по противнику будет еще сложней.
Пришлось импровизировать.
Я отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от очередной атаки. Спрятался за другой горой пустой породы.
Воробьев — точнее туман, — поплыл в мою сторону. Выпрыгнул из укрытия Малежик. Поверив в собственную неуязвимость, он примкнул к бандиту, громко произнес:
— Сейчас мы тебя, Пушкин, похороним тут!
Я не слушал его — смотрел на каменную стену, высокую и крутую, наверху которой виднелся огромный горб породы, опасно нависающий над землей. И воробьев с Малежиком как раз были под ней.
Мне хватило четверти секунды, чтобы принять решение.
Я выкинул вперед руку, в которой был зажать найденный мной камень. Стиснув от боли зубы, вложил в удар все силы, какие только были — от столь мощного выплеска все тут же поплыло перед глазами.
Камень в ладони задрожал. Руку окутало желтоватое свечение. Затрещала кожа, не в силах выдержать такого жара. На губах почувствовался медный привкус.
Сейчас!
Я швырнул энергетический сгусток в стену. Тот с шипением полетел вперед, попал точно в цель. По стене поползла толстая трещина. Сухой хруст и треск не испугали противников — казалось, они даже не услышали его, пребывая в ощущении, что сейчас непременно уничтожат меня.
Порода поползла вниз, сначала медленно, потом вдруг резко ухнула и погребла под собой Воробьева и Малежика. Грохот стоял такой, что на некоторое время оглушил меня. Все тряслось вокруг — или это трясло меня от мощного конструкта, который я создал? Камень не подвел.