Одержимость Малиновского
Шрифт:
— Может, к врачу? Ну такое бывает, когда сердце…
— Вань, это другое… А лучше забудь, ерунда всё это. Я, наверное, сам себя накрутил, с Мирой-то чуйка подвела. — Отмахнулся он.
Только зря, его состояние мне не нравится, глаз не спущу, будет хуже — скорую вызову.
— У нас ночуешь, — я дал понять, что другого ответа не приму.
— Так точно.
— Интересно, чья это машина была?
— Наши отогнали её, чтобы лишних вопросов у полиции не было, разбираются — как узнают, дадут знать. Завтра за Гартвига возьмутся, ты не лезь — это уже
— И не собирался. Для меня сейчас главное с женой помириться. Расстались сегодня с ней хреново, тоже душа не на месте. Обижается на меня, и взгляд у неё такой, словно на бабе застукала. Как представлю, что ещё придётся ей моё дерьмо на голову вылить, так выть хочется. Это как проклятие — причинять боль родным. Разговариваю и каждое слово фильтрую из-за страха сделать ей больно, ляпнув что-нибудь. Это уже ненормально, так жить нельзя.
— Вань, как признаешься, поверь, всё наладится. Понимаю — трудно решиться, это как в бездну сигануть. Ты справишься, я в тебя верю.
Зашли в квартиру. Гнетущая тишина встретила нас, и неприятный холодок пробежал по спине. Можно это назвать предчувствием. Я, не разуваясь, побежал в спальню — никого. Бл*дь! Вот недаром муторно на душе было целый день! Рванул к шкафу — вещь практически всё на месте, но ключевое слово — «практически». Умом понимал — сбежала, но всё равно цеплялся за надежду, что ошибаюсь. Рванул к её туалетному столику — в одном из ящиков она хранила документы — выдвинул ящик и замер. Не мог вздохнуть, в глазах потемнело. И нет уже сил и желания бороться за вздох.
— Вань, ты чего? — Сашка резко дёрнул меня за плечо, делаю с жадностью вдох…
Всё, отпустило. Ничего не говоря, достаю тест и протягиваю брату, перевожу на него взгляд. Он стоит белый, как мел.
— Я думал, что ты будешь рад узнать, что с чуйкой у тебя всё в порядке…
Усмехаюсь, скорее, над своей наивностью. Поверил, что дождётся. Какой же я глупец! Она же женщина, а они существа эмоциональные. Чуть что — сразу в бега.
— Твою ж… — взвыл Сашка, хватаясь за голову.
— Что случилось? — подскакиваю к нему. Он на меня перевёл взгляд, и столько было в нём отчаяния, что у меня вновь дыхание перехватило. — Сашка, мать твою, что случилось?!
Он словно очнулся.
— Пока ещё ничего… — отвечает глухим голосом. — Вань, ты это… — за телефон, — займись самолётом, нужно вылетать срочно, а мне позвонить нужно.
В самолёте мы сидели через сорок минут, и я уже знал, с кем и куда вылетела Мирослава. Как только оцепенение прошло, лютая ярость забурлила в моих венах.
И да, я был зол на жену за то, что решила скрыть беременность и сбежать. Как она могла со мной так поступить?! Я что, не имею право на нашего ребёнка?!
Но больше всего злило, что рискует собой. Никто не знает, кто крот и какую он цель преследует.
Когда приземлились, я уже вычислил место расположения беглянки с помощью своей программы распознавания лиц.
— Нужно ко мне заскочить витамины захватить, она их с собой не брала, и я в спешке
— Да не вопрос, у нас ещё два часа до вылета. Хотя нет, ты езжай свою беглянку лови, а я за витаминами сгоняю. Не хочу рисковать.
— Саш, может, скажешь, что происходит?
— Скажу, что вам нужно срочно возвращаться домой…
— Это связано с кротом?
— Да не знаю я! — взорвался он и уже тихо: — Просто хоть раз в жизни прислушайся ко мне, не доставая вопросами…
…Мирославу я увидел в кофе с Соловьёвым. Они сидели и о чём-то мило беседовали, а потом она резко начала набок заваливаться — видимо, сознание потеряла. Этот неповоротливый хер не успел её поймать, и она упала на пол. И я не успел подхватить — слишком далеко в этот момент находился.
— Ты что, сука жирная, женщину поймать не можешь?! — Беру жену на руки — дышит. Уже хорошо. — Пошли к тебе. — Я знал, что он в этом доме живёт.
— Это всё так быстро произошло, я и не понял, что, собственно, происходит… — заблеял он, открывая двери. — Мы с ней чай пили, мило беседовали, а потом она раз — и упала. Иван Михайлович, клянусь я тут не причём! — заныл он: — Её, случайно, не отравили? — семеня рядом со мной, нервно интересуется.
Ну да, для него такой инцидент нежелателен.
— Сознание она потеряла. Где спальня? — Он показывает глазами, я с пинка открываю дверь. — Воды принеси и не входи сюда, сам выйду. И ещё: вздумаешь кому-нибудь позвонить — шкуру спущу, с живого!
Проверил пульс Миры — ровный, дыхание тоже, значит, скоро придёт в себя.
— Я всё понимаю… — чуть ли не кланяясь, удалился он.
Я перевёл взгляд на жену. Платье мокрое — чай опрокинула на себя, когда падала, хорошо, что не обожглась. Пришлось снимать. А когда покончил с эти, заметил пару наручников на спинке кровати. Тут же созрел план, как проучить беглянку, чтобы запомнила на всю жизнь, чем может закончиться её самостоятельность, когда играет в шпионские игры. Понимаю — жестоко, но лучше так, чем оплакивать её бездыханное тело.
Вышел из комнаты и набрал номер Александра, попросил его захватить платье жене. Тот даже не стал комментировать, что несвойственно ему. Забрал стакан воды у всё ещё бледного Соловьёва и, зайдя в комнату, задёрнул шторы и принялся ждать, когда моя звезда вернётся ко мне.
Примерно через три минуты послышалась возмущение сопение. Прекрасно — приходит в себя.
Глава 38
Как только приземлились, я поймала такси и направилась к нотариусу. Подписав документы, вышла из здания и наткнулась на Соловьёва. По его удивлённому лицу поняла, что он не ожидал меня встретить в Лондоне. Пригласил выпить с ним кофе, мол, хочет поговорить со мной о чём-то важном. Чтобы не вызвать у него подозрение, я согласилась. Разместились за столиком в кофе, я заказала себе чай с жасмином, сделала пару глотков — и всё… ничего не помню, только нарастающий гул в ушах…Последнее, что врезалось в память — мерзкая усмешка Соловьёва, а потом провал…