Одержимость ненавистного оборотня
Шрифт:
Подростком выезжая в ничейные кварталы, Тет с восторженным любопытством наблюдал жизнь и быт других рас, внезапно обнаружив, что она куда безопасней, интересней и радостней его собственной… С каждым подобным выездом сознание его неуловимо менялось, точно кто–то повернул в голове ключ…
Теперь паренек с ужасом ждал чудовищного обряда, считал дни и ночи до праздника, ощущая себя зверем, угодившем в капкан. Не выбраться, не отказаться! Обязан! Или растерзают, порвут на куски, а если чудом выживешь, изгонят из племени, превратив в отщепенца для всех стай. Обрекут на одиночество в мире людей, где никто не поймет и не оценит титанические усилия ради того, чтобы стать лучше, цивилизованней, побороть животные инстинкты чудовищной силы. Жестокий обряд представлялся теперь не истинным подвигом,
Душа, сердце и все хорошее, что берег в себе, отчаянно отвоевывая у беспощадного хищника внутри, противилось грядущему. Однако Тет понимал – традиционное гулянье символизирует единение людоедов, их мощь, победу над извечным врагом, выживание племени, назло невзгодам.
Повзрослев, брат вождя каждый год молил богов помочь вынести «крещение» мальчиков и… вакханалию после.
Осознание того, сколько в нем еще первобытного, звериного, не подвластного голосу разума пугало до тошноты. Тет боялся этой части себя, как, вероятно, хронические больные страшатся очередного обострения. Опасался того, что может сотворить, если вдруг не удержится за соломинку моральных принципов, стремление эволюционировать по примеру людей и подчинится древнему инстинкту. Захлебнется адреналином в яростной гонке за добычей. Поддастся искушению прекратить ожесточенную войну с собой, выпустить на волю свирепого монстра, обитавшего глубоко в теле, а, может, и в душе…
Мысль о том, что даже извечные враги, о которых молодежи испокон веков рассказывали не иначе как об исчадиях ада, во всем опережают канов, заставляла снова и снова сетовать на закостенелость собственного племени.
Верберы тоже праздновали победу над людоедами – через несколько дней. При всех их странных и даже нелепых обычаях, гулянье медведей намного цивилизованней и гуманней. Равно как и посвящение в мужчины – веселый, удалой праздник силы и ловкости.
Казалось, людоеды, в век солнечных батарей и космических спутников, живут дремучими привычками времен, когда люди бегали в шкурах, а верберы и вовсе не знали что такое одежда.
Тет с усилием тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Надо подумать о чем–то хорошем! Например, о том, как здорово вернуться домой из поездки в ничейный квартал за продуктами, сбросить кошмарно неудобную «человеческую» одежду и наслаждаться свободой тела в традиционном костюме! Тончайших холщевых брюках на голое тело.
После легализации канов, человеческие законы запретили оборотням гулять в общих кварталах и на территориях других рас без белья, хотя бы тонкой футболки и обуви. Привыкшие к чуть ли не полной наготе людоеды, ненавидели новые правила. Но худшим из зол стали «костюмы для стоп», поначалу причинявшие жуткие неудобства. Любая обувка, будь то даже кеды или кроссовки, представлялась канам настоящим орудием пытки. Поколение Тета худо–бедно приучило себя к новому гардеробу, однако при первой же возможности меняло его на тот, что носили предки.
Немного успокоившись, брат вождя заставил себя вернуться к повседневным обязанностям. Все–таки сегодня его первоочередная задача – проследить за приготовлениями к грядущей вакханалии.
Женщины племени суетливо мельтешили туда–сюда под жарким полуденным солнцем, стряпая, до блеска начищая посуду для сервировки столов, готовя традиционные оранжевые скатерти. Глупые людоедки! Даже занятые делом улучают минутку пошушукаться: дескать, брат альфы–то в монахи собрался, или вообще извращенец. Все потому, что Тет усиленно сторонился общеплеменных оргий.
Им не понять. Секс ради развлечения, удовлетворения похоти – сродни охоте на человека. Пережиток диких времен, когда каны мало отличались от зверей. Безумно хотелось надеяться, что единение тел и душ доступно людоедам, так же как и смертным. И в женщине можно увидеть родное и близкое существо, не просто самку, годную для рождения потомства и ухода за мужчиной.
Закончив с подготовкой к пиршеству, людоедки кинулись «вылизывать» овальную площадку в самом центре квартала, легко вмещавшую несколько сот человек. Ритуалы, гуляния, обряды чаще всего проходили здесь или возле коттеджей Тарелла и Тета, высившихся неподалеку.
Каны не жалели места, не теснились – размеры их «владений» поражали многих гостей. «Хоть Олимпиады проводи!» – восхитился один полицейский. Даже редким деревьям и кустарникам, рискнувшим вырасти рядом с домами, доставалось из–за вечной любви хозяев к просторам. Яркие свидетели тому – обломанные ветки и вырванные с корнем поросли, валявшиеся среди бурьяна и редкой травы – единственных жителей гигантских полисадников, окружавших каждое жилище.
Тет невольно восхитился тем, как Индира – почти точная копия Тарелла в женском обличье – подобно заправскому генералу распоряжалась предпраздничной кутерьмой. Ее платье–халат из грубой льняной ткани не скрывало игру мощных мускулов. Не каждый воин племени мог похвастаться подобными. Не удивительно, что в свои сорок лет замуж Индира так и не вышла. В общине она вроде домохозяйки… Устраивала пиршества, обряды, заведуя абсолютно всем – от кулинарии до подготовки к торжествам.
Однако сколько ни пытался Тет отвлечься на созерцание, упрямые мысли вернулись к обряду посвящения юных людоедов в мужчины. Парнишкам предстояло спариться с настоящей… пантерой. Разумеется, в зверином обличье… После чего начинался, так называемый, «пир тела». Свободные мужчины выбирали себе любую женщину ниже сословием, а если пожелают – то и нескольких. И покрывали их столько раз, сколько захотят и осилят.
Тет не раз сталкивался с неподдельным удивлением других рас, прослышавших, что людоеды делятся на знать и плебеев. Впрочем, они просто не знали, что ничего цивилизованного в этом делении не было и в помине. Канами благородных кровей считались семьи тех, кто убивал в бою больше врагов. В мирное время засчитывались охотничьи трофеи. Звери, разумеется. Официально считалось, якобы людоеды больше не загоняют человека… Любой, «случайно–нарочно» заглянувший в поселение служитель закона, должен наглядно в этом убедиться. Воины и охотники приносили головы противников, либо добычи, вожаку в мешке. Демонстрировали народу, высыпая на зеленую траву, как яблоки из корзины. В детстве Тет восхищался этим зрелищем. Думалось, оно показывает величие племени, силу и непобедимость. Со временем, вид катящихся по земле голов с белесыми глазами и жуткими одутловатыми чертами, порождал иные чувства и ассоциации. Мерзко, отвратительно, тошнотворно. Наименее удачливые людоеды, как и семьи, где на сегодня нет молодых мужчин – объявлялись чернью.
Ясно как божий день – Тарелл, по обыкновению, будет демонстрировать народу мужскую силу. За ночь вожак с легкостью покрывал с десяток женщин. И многие из «праздничных любовниц» альфы получали наслаждение от жесткого секса. Для них, плебеек, это казалось подарком судьбы.
– Можно к тебе? – Стелла, одна красивейших девушек племени, робко подошла к Тету.
Люди сочли бы ее чересчур рослой и мускулистой. Однако если отбросить представления смертных о прелести хрупких женщин, Стелла выглядела весьма привлекательно. Восточные черты лица, раскосые карие глаза и чувственные губы очень украшали людоедку, немного широковатый нос почти не портил. Коротко стриженные иссиня–черные волосы курчавились вокруг миловидного личика. Фигура Стеллы не отличалась классическими пропорциями, при которых талия заметно уже бедер. Но длинные стройные ноги так и притягивали взгляд. В легком облегающем трикотажном платье, людоедка выглядела по–домашнему уютно.
– Хочешь, чтобы опять прикрыл? – мелькнула догадка.
– Да, – кивнула Стелла.
– Знаешь ведь – Тарелл разозлится, – Тет невольно вздохнул.
– Ну не могу я присутствовать на празднике. Другая встреча, – мило пожала плечами людоедка.
– На его месте я бы выбрал менее заметное время, – покачал головой Тет.
– Ты знаешь, почему он выбрал именно это время, – твердо заявила Стелла.
– Знаю, в этом весь он. Ну ладно, что–нибудь придумаю…
– Спасибо! – людоедка грациозно подскочила к брату вождя и чмокнула в щеку.