Одержимость
Шрифт:
Майе было приятно сознавать, что ее мужчина имеет вес в мире бизнеса. Она не полюбила Андрона, но не восхищаться им не могла. Красивый, умный, ироничный, обеспеченный – список можно продолжить. И как любовник Некрасов хорош. Майе было почти жаль разрушать жизнь этого мальчика.
Она гнала от себя такие мысли, называя их форменным чистоплюйством. В конце концов, он просто мужчина. Одну женщину уже погубил, ее любовь растоптал. Вернее, пока только ногу занес, но остальное – вопрос времени.
Майя вспомнила голубые глаза Маши, золотистые кудряшки, окаймляющие ее ангельское лицо. Красивая, молодая, скоро она пополнит армию брошенных, обманутых, разочарованных. Эффектная была пара. Все уже в прошлом, только Маша пока не знает об этом. Нужно будет ее утешить. Да так, чтобы всем стало жарко! Кривая усмешка пробежала по лицу Майи. Она смогла освободиться от чувства вины. Слишком высоки ставки в этой игре.
Дождь барабанил в окна. На душе у Маши было гадко. Как жить, если ничего не хочется? Все потеряло смысл. С ней уже не произойдет ничего светлого. У нее появилось такое чувство, будто она уже умерла. Жалкая внешняя оболочка цепляется за бездарную серую реальность.
Квартира, казавшаяся когда-то даром небесным, стала ненавистной. Маше пришлось вернуться сюда, после того как Некрасов растоптал ее любовь. Андрон предлагал ей остаться в доме, предлагал ей содержание. Она отказалась. Ей ничего от него не нужно. Ей всегда, с самого первого дня их знакомства был нужен только он сам. В какой-то момент Маша испугалась, что роскошь развратила ее. Но теперь, когда Андрон сказал, что между ними все кончено, жалела только о том, что из ее жизни уходит любовь. Ей было важно понять это. Бескорыстие не уменьшало страданий, но возвышало Машу в собственных глазах.
У них все было по-настоящему. Незабываемые мгновения счастья. Вереница светлых дней, когда их сердца бились в унисон. Некрасов был с ней честен. Он тоже любил ее, а потом почувствовал, что все кончено. Это произошло не вчера. В какой-то момент Маша поняла, что сказка скоро закончится. Она трусливо отворачивалась от очевидных признаков крушения. Признание Андрона поставило точку.
Маша закрыла глаза, вспоминая тот разговор. Некрасов был спокоен и сдержан. Ей хотелось увидеть признаки волнения на его лице, в его жестах. Тщетно.
– Маша, давай без эмоций.
– А так бывает?
– Я не так выразился. Не придирайся к словам.
– Говори по существу.
– Давай расстанемся по-хорошему. – Он не смотрел в ее сторону. Говорил долго. Она слушала не перебивая. – Неужели ты не чувствовала, что между нами растет пропасть? Неужели ничего не замечала?
Она догадывалась и, конечно, сомневалась в том, что последняя командировка связана с бизнесом. Маша умела молчать и ждать. Ее догадки обрели реальные очертания после звонка Леонида Игнатьевича.
– Послушай, девочка, что с ним такое? Он плохо себя чувствует? – буквально на следующий день после отъезда Андрона гудел Марков в трубку. – Срывается с работы в разгар сезона. Какой может быть отдых?
– Значит, он действительно устал, – выдавила из себя Маша.
Она не призналась в том, что Некрасов обманул ее. Как же он не позаботился о том, чтобы сказать и дяде Лене одно и то же? Просчет. Элементарный промах. Правда, легко объяснимый: влюбленный, окрыленный предстоящей поездкой, Андрон не подумал о таких мелочах. Он постепенно вычеркивает ее из своей жизни. Ему все равно, что она почувствует, узнав, что ее обманули. Она мешает ему. Ее время истекло.
В тот последний разговор Андрон тактично дал ей это понять.
– Ничего нет вечного в этом мире, Маша. Все когда-нибудь заканчивается. Давай и мы поставим точку, пока у нас есть что вспомнить. Давай не будем вычеркивать шесть лет, что прожили вместе. Нам ведь было хорошо.
– Ты бросаешь меня и имеешь наглость просить, чтобы мы ничего не разрушали? Мы? Ты себя-то слышишь? – Маша не могла найти слов. Они душили ее, застревали в горле, не желая выливаться в речь, полную доводов рассудка.
Нет рассудка, просто не было. Когда сердце рвется на части, о каком разуме может идти речь? А Некрасов смотрел прямо, и в его глазах не просматривалось ни капли сожаления. Для него все уже было в прошлом. Он переступил через ее любовь, через нее самою. Неужели это происходит на самом деле? Маша упустила критический момент, после которого ничего не исправить. Значит, не зря ревновала, а Андрон утверждал, что других женщин для него не существует.
– Маша, я виноват. Я знаю, что я виноват перед тобой, но…
– Она лучше меня? Чем? Чем лучше? – Маша потеряла контроль над собой. Она унижалась и не чувствовала, что ее вопросы только увеличивают пропасть.
– Она другая, Маш, просто другая. Может, ничем не лучше, но я люблю ее. Люблю так, что порой страшно становится. Я умру без нее! – Андрон отвернулся. От Маши не укрылось, как он прижал руку к груди, глубоко вздохнул и поморщился, словно от боли. Страдание промелькнуло на его красивом лице. Лучшее доказательство, что она потеряла любовь Андрона.
– Как быстро все изменилось…
– Нет, это началось давно. Просто мне было жаль… Жаль тебя.
– А сейчас?
– Дальше так не может продолжаться. – Андрон ушел от ответа. – Будь благоразумной.
– Ты причиняешь мне боль и просишь меня быть благоразумной? – Она не хотела плакать, выглядеть жалкой. Но не было сил выдерживать эту боль, которая нашла выход наружу, как огненная лава вырывается из жерла вулкана. Жгучие слезы не поддаются контролю. Это стихия, а имя ей – отчаяние.