Одержимость
Шрифт:
Кукла. Россия. 2001 год
В пытку все превратилось, как я и думала. Испытание на вшивость. Я сатанела, меня ломало и выкручивало. Присутствие их обоих стало невыносимым, с каждой секундой я ненавидела Олю все больше, я просто мечтала всадить ей в глаз зубочистку и провернуть ее там пару раз. Ее довольное лицо по утрам, синяки под глазами, засосы на шее сводили меня с ума. Я превращалась в истеричку и с трудом держала себя в руках. Да, я ревновала. Чудовищно, невыносимо, впервые в жизни. Меня подбрасывало, казалось в голове торчит миллиард заноз и каждая из них жалила и кусала, но самой большой занозой
Я даже не догадывалась и не предполагала, что это будет настолько тяжело. Его присутствие, улыбка, взгляд, запах. Я думала о нем, чертовски много думала. По ночам, когда все спали, я лежала с закрытыми глазами и трогала свои губы, вспоминая как он целовал меня, как исступленно гладил мои волосы, сжимал тело, сдирал с меня одежду и мне хотелось выть. Я понимала, что мои чувства к нему вышли далеко за рамки "объект — Кукла" и чем дальше, тем хуже становилось. С самого первого дня на этой яхте. Он смотрел на меня, прожигал насквозь, забирался взглядом под одежду, напоминая то, о чем хотела забыть. Похоже, я из охотника превращалась в добычу. Вытерпеть это проклятое путешествие и вернуться домой. Я приближалась к цели — Алексей Дмитриевич предложил мне место в своей компании и это была возможность появляться в его офисе, собирать информацию, передавать Макару. Только Лёша ставил все моё задание под удар. Наверное, тогда я не поняла, что нужно соскакивать, уходить, бросать задание, но я уже шагнула в это пекло и потянула всех за собой.
Последние дни…последние, и мы вернёмся домой. Там будет легче. Без узкого пространства в котором я теряла себя, свою душу и начинала потихоньку сходить с ума. Я вышла на эмоции. В моё броне чёртовая куча дырок и сквозь них просачивается моя страсть к объекту, неудержимое влечение. Я уже понимала, что игра идёт с моим участием, и я не только манипулирую, я поддаюсь манипуляции. Я обыгрываю сама себя.
Немного передышки, глотнуть холодного воздуха, даже виски, прежде чем снова окажусь в узком пространстве вместе с Лёшей. К каждой встрече с ним нужно морально готовится. Налила себе коньяк, виски, как назло, кончились. Приготовилась выпить, и вдруг кто-то резко отобрал бокал. Я вздрогнула.
— Нехорошо пить в одиночестве, тем более, когда тебя мучает морская болезнь.
Дьявол. Только его мне сейчас и не хватало.
— Времена, когда я тебе позволяла решать за меня, остались в далёком прошлом, Никитин.
Он преградил мне дорогу, опираясь о шкафчик с обеих сторон, лишая меня пути к отступлению. Слишком близко. Голова кружится…и бабочки оказывается не сдохли, они восстали из мёртвых и сходят внутри меня с ума.
— Я должен заботиться о моей…
Он красноречиво посмотрел в вырез модной рубашки у
— Мачехе, — уже тише сказал он и коснулся щекой моей щеки, а я в изнеможении закрыла глаза, спина покрылась бусинками пота, несмотря на холод. Это сумасшествие. Я …плыву…растекаюсь… Я должна ставить защиту, а у меня ее нет,
— Так значит морская болезнь…головная боль…женские дни. Водишь его за нос?
Дёрнулась, уперлась руками в его грудь. Сердце бьётся бешено, как и моё.
— Это тебя не касается.
Потеснил меня к раковине, наши тела в миллиметре друг от друга.
— Твою мать, Кукла, хватит притворятся. Лживая игра. Не трахай мне мозги.
— Я уже давно ничего тебе не трахаю, — прошипела и впилась ему в грудь острым маникюром. Даже не поморщился, придвинулся ближе.
— А хотела бы? Чтобы я тебя прямо здесь, а? Отымел у них под носом. Помню ты просила меня об этом…умоляла…шептала мне на ухо… "я представляю твои пальцы…во мне…".
Я непроизвольно закрыла глаза, в горле застрял жалобный стон. Да просила…да хочу. Безумно хочу. Губы, руки хочу…всего… во мне.
— Отпусти.
Прозвучало жалко. Первый провал. В голове дикая пульсация. Борьба.
— Отпустил…не прикасаюсь. Не держу. Ты свой выбор уже сделала. Не жалеешь?
Нужна злость. Мне срочно нужна ярость. Что-нибудь.
— Жалею. О том, что ты его сын и торчишь здесь, как заноза в заднице, мешаешь мне жить дальше. Мешаешь мне и своему отцу. Отцу. Понятно? Убери руки и не прикасайся ко мне.
Серые глаза вспыхнули, пригвоздили на месте, снова опустились к моей груди, где соски так красноречиво натянули материю белой рубашки, судорожно сглотнула, увидев, как задержался его взгляд и потемнели радужки…Я знала это выражение лица, эту пульсирующую жилку на лбу, стиснутые челюсти…Вдруг посмотрел мне в глаза:
— Отцу? А когда ты смотришь на меня с этим голодом, ты думаешь о том, что твой муж мой папочка? Когда ты вспоминаешь обо мне…когда вспоминаешь, как я рвал на тебе одежду и трахал тебя. Ты думаешь об этом до того, как он тебя или после?
Я замахнулась чтобы влепить ему пощёчину, но реакция была мгновенной — перехватил мою руку и сжал запястье.
— Ты с ним даже не спишь.
Я вырвала руку. Сердце билось как ненормальное. Только пусть не прикасается.
— Ты держал свечку?
— Нет, я просто знаю, как выглядят мужчины после хорошего секса и знаю, как выглядят те, кого динамят.
— Смотри за собой и за своей лошадью, которая висит на тебе как развязанный галстук.
— Ревнуешь?
— Сочувствую. Искренне. Кстати, почему бы тебе на ней не женится? Или она тебя не удовлетворяет в постели?
Отшвырнул мою руку.
— Ну ты и сука.
— Я знаю. Спасибо за комплимент. Лучше быть сукой, чем кобылой.
Я наклонилась к шкафчику, достала два бокала, прихватила бутылку шампанского.
— Идём, нас заждались или она так тебе надоела, что даже моё общество предпочтительней?
Лёша стиснул челюсти. Да, вот так. Мне легче. Намного легче. Теперь медленно выдохнуть и улыбаться. А бабочки все ещё порхают…оборвать бы им крылышки проклятым. Внезапно схватил за локоть и развернул к себе.
— Притворяешься…не знаю зачем, но ты притворяешься.
Положил мою руку себе на грудь, и я замерла.
— Колотится, как бешеное. Смотрю на тебя и колотится. Думаю, о тебе и колотится.