Одержимые сердца
Шрифт:
А я – нет. Мое сердце помнит все обиды и все оскорбления, которые были совершены и сказаны в мой адрес. Порой мне кажется, что я бессердечна. Но, увы, сердце у меня все же есть. Но как бы я хотела от него избавиться, чтобы быть свободной от его оков! Ну, вот, в который раз цепочка моих мыслей возвращает меня к этому…
И я поспешила к отцу, чтобы обнять его. Он всегда рад видеть меня. Что бы я ни натворила. Мне нужно было отвлечь мой разум, который предал меня, заодно с моим сердцем.
– А я все ждал, когда же ты наговоришься с мамой и сестрами и обнимешь отца, – шутливым тоном сказал мне отец, сжимая меня в своих
– Просто их я повстречала первыми. Ты же не вышел встретить меня? А Миша даже бегом бежала, – так же шутливо ответила я, и, отстранившись от отца, обернулась к Морганам-старшим. – Мистер и миссис Морган! Как вы? И как вам Россия?
– Здравствуй, Мария, рады видеть тебя, – приветливо сказала мне миссис Морган. Она поднялась со своего кресла и протянула мне руку. Я с улыбкой пожала ее. – Нам, правда, нравится жить в России, но порой так тянет домой в Прагу.
Что ж, нельзя порицать миссис Морган за это: она – чешка, и Чехия всегда будет ее домом. К счастью, я – космополит, и Польша, в которой я родилась и провела свои первые годы не вызывала у меня теплых эмоций, и не ассоциировалась у меня с «родным гнездом».
Не знаю, как Фредрик и Миша объяснили всему миру свой брак, после того грандиозного скандала, который вызвал мой короткий роман с нынешним супругом моей младшей сестры. Конечно, в то время он был свободен, холост и даже понятия не имел о том, что Миша вообще существует. Но, на удивление, все вампирское общество приняло решение Миши и Фредрика со спокойствием. По этой причине Морганы старшие не стали удивляться моему появлению в том же помещении, где находился Фредрик. До меня также дошли слухи, что клан Харальдсонов очень благосклонно отнесся к Мише. Особенно родители Фредрика: они были рады тому, что их «непутевый» сын образумился и больше «не прожигает свою жизнь зря».
– Ну, Прага никуда не денется. Пока стоит, все так же красива, как и всегда, – шутливым тоном заметила я. – Вы, как обычно, великолепны. Вы тоже отлично выглядите, мистер Морган.
– Стараюсь, – скромно отозвался мистер Морган. Он не покинул своего кресла, но тоже протянул мне руку, и мы поприветствовали друг друга крепким рукопожатием. – Кстати, мы видели одну из снятых тобой фотосессий… Кажется, неделю назад, дорогая? – обратился он к своей супруге.
– Да, да… Мы не покупаем глянцевые журналы, но, когда увидели на обложке твое имя, поспешили приобрести один. И, хочется отметить, что этот журнал – самый популярный в России. Ты преуспеваешь в своем деле, девочка, и мы оба считаем, что ты – очень талантливый фотограф, – тут же отозвалась миссис Морган.
– Спасибо… Мне очень приятно слышать это. – Я вдруг слегка сконфузилась.
Что? Мария Мрочек? Сконфужена? Кажется, в последний раз я испытывала подобную неловкость лет в двадцать. Но похвала Морганов была чем-то возвышенным: какая честь услышать эти слова от них – старомодных вампиров, которые все еще предпочитали замки более удобным новым современным виллам!
– Но все же, прошу тебя, будь осторожна: с каждым годом нам все труднее скрывать свое существование, ты же знаешь. Боюсь, что всемирная слава… – вдруг обеспокоенным тоном начал отец, но я перебила его:
– У меня все под контролем, папа, прошу, не волнуйся. Я знаю, когда нужно остановиться и уйти в тень.
– Да. Я не сомневаюсь в тебе, Мария. Ты – мудрая женщина, почти как твоя мать, – с улыбкой ответил на это отец.
– Предпочитаю считать себя девушкой, папа! – со смешком отозвалась я. – Я слишком молода, чтобы быть «мудрой женщиной»!
Все рассмеялись. Кроме Фредрика, конечно, – он просто улыбнулся, словно подтверждая мои слова. Он знает меня. Может, даже лучше, чем я сама.
– Привет, зять, – бросила ему я, почему-то не желая общаться с ним в данный момент.
Кажется, Фредрик был полон таких же чувств, так как не подал мне даже руки.
– Привет, Мария, – равнодушным тоном ответил он мне. – Как поживаешь?
– Моя жизнь приносит мне только радость, – с иронией ответила я.
Ложь. Отвратительная. Черная.
Моя жизнь была прекрасной. Но все рухнуло за один миг. Однако никто не должен об этом знать. Я сама должна забыть о том, что так мучает меня. Как это сделать? Как?!
– Я рад, – коротко ответил на это Фредрик.
Он тоже лжет. Ведь ему все равно, совершенно.
– Но где Седрик? Хочу сказать ему слова приветствия, – торопливо перевела я тему.
– Он в своей комнате. Сказал, что устал от толпы и нуждается в глотке одиночества, – ответила мне миссис Морган. Ее глаза вдруг странно сверкнули, а губы на миг пронзила горькая улыбка.
– Надеюсь, он не против, если я потревожу его, – тихо сказала я, подумав, что виной внезапного преображения миссис Морган были те самые неизвестные мне разногласия, заставившие Седрика уехать из замка. Но это их семья и их проблемы.
– Думаю, он не против… Седрик сидит там уже три часа. Скажи ему, что мы ждем его, – вдруг сказал мистер Морган. Его брови слегка нахмурились.
– Грегори… – тихо обратилась к нему супруга.
– Все в порядке. Не принимай это близко к сердцу: он никогда не любил быть среди гостей, – так же тихо отозвался мистер Морган.
– Я приведу его. Встретимся чуть позже! – бодрым тоном сообщила я и направилась в другой конец замка, где располагалась комната Седрика.
Громкий стук моих каблуков отражался от высоких каменных потолков, делая его еще громче и насыщенней. Каждый мой шаг был очередной секундой – секундой моей утраченной жизни. Но поведение Морганов-старших заставило меня задуматься: что же все-таки так отдалило Седрика от родителей? Они всегда были очень дружной семьей… Так странно. Бесполезно спрашивать у Маришки – эта ханжа всегда молчит, как рыба. Но я уверена – она знает. Может, она расскажет Мише, а та – мне? Хотя, прошло восемь лет, но эта тайна так и осталась тайной.
Я подошла к массивной деревянной двери, ведущей в комнату Седрика, и, без стука открыла ее.
– Ты никогда не стучишь в чужие двери, Мария? – услышала я красивый голос Седрика. Он стоял у окна, спиной ко мне. Наверно, думал о чем-то, а мой визит нарушил его одиночество. Одиночество, которое он так любит. Странный Седрик.
– Мы родственники, а значит, нам необязательно соблюдать эти церемонии! – весело отозвалась я и окинула взглядом его комнату.
Огромная. Темная. Угрюмая. Как она подходит этому отшельнику. Книги, камин, аскетическая атмосфера и минимум мебели. На окнах – тяжелые черные шторы, в этот раз распахнутые настежь. Тусклый свет хмурого пражского дня словно обнимал высокую красивую фигуру Седрика. Черные ботинки, черные джинсы. Черный пиджак. Уверена: черная рубашка и черный галстук.