Одержимые сердца
Шрифт:
– Мило, очень мило. Так что скажете? – пробормотал Бернар, все еще созерцая каждую деталь фотографии.
– На что? – переспросила я, терпеливо ожидая, пока восторг мистера главного редактора уляжется и начнет работать его мозг.
– На выставку.
– Вы не шутите? – изумилась я. Вот это поворот! Своя выставка в Лондоне!
– Ваши работы чертовски хороши, мисс Мрочек, и я не желаю, чтобы вы шли искать признания в другой журнал.
– Я вся ваша, мистер Аттик, – шутливо сказала на это я. – В какие сроки?
– Пока что наша галерея занята выставкой Наяды Оливецкой. На тему отцов и детей. Знакомы с ее работами?
– Еще бы! Насколько я знаю, она признана самым влиятельным фотографом Восточной Европы.
– Ее выставка завершается через две недели. Оформление вашей займет около недели.
– Значит, три недели ожидания. Не так уж плохо!
– Но мне нужно показать ваши работы нашему спонсору. За ним будет последнее решение, – вдруг сказал мистер Аттик.
Я усмехнулась. Черт. Так всегда – только успеешь обрадоваться, как твою радость убивают всего одной фразой.
– И кто же ваш спонсор? – поинтересовалась я. – Тот же, кто спонсирует Наяду Оливецкую? Тогда у него отличный вкус. Кстати, не подскажете, где я могу встретить саму Наяду… – И в этот момент в моей сумочке громко зазвонил смартфон. – Черт, прошу прощения. – Я вытащила смартфон из сумки. – Я отлучусь на минуту, это важный звонок.
– Не стесняйте себя, мисс Мрочек, – благодушно улыбнулся Бернар.
Я улыбнулась в ответ и вышла в коридор.
– Да, мам, привет, – тихо сказала я в трубку. – Я сейчас занята, это срочно?
– О, прости, не хотела беспокоить тебя. Просто ты не звонишь, а я хочу знать, как дела у моей девочки.
– Дела у твоей девочки лучше не бывает. Я в Лондоне, и главный редактор «Colour world» хочет организовать выставку моих работ! – с ноткой счастья в голосе сказала я.
– Вот это да! Мои поздравления! И когда? Я и папа обязательно прилетим на открытие!
– Это здорово. Но давай пообщаемся позже, я перезвоню, как буду свободна.
– Да, конечно. Но это прекрасная новость! Поздравляю!
– Спасибо. Созвонимся позже.
– Да. Целую.
Я улыбнулась. Нет сомнений – сейчас мама обзвонит всех родственников.
Вернувшись в кабинет мистера Аттика, я застала последнего за составлением контракта.
– Я созвонился с нашим спонсором. Он приедет через пару часов, чтобы ознакомиться с вашими работами. – Мистер Аттик широко улыбнулся. – Но, между нами, мисс Мрочек, я абсолютно уверен в позитивном решении.
– Было бы восхитительно, – тоже улыбнулась я, все же недовольная, что мои работы нуждаются в одобрении какого-то смертного.
– Поэтому, если вы не против, я попрошу вас оставить ваши фотографии до вечера, а в шесть часов вы сможете забрать их.
– Что ж, если таковы условия вашего спонсора, то, конечно, я приду за ними позже.
– Я в свою очередь обещаю, что все ваши тридцать снимков будут в целости и сохранности. И, естественно, я был бы рад и доволен сотрудничать с вами, мисс Мрочек.
Мы пожали друг другу руки, и мистер Аттик вдруг сконфуженно улыбнулся.
– О, прошу простить мою оплошность! Мне следовало заказать для вас кофе или чай…
– Нет, что вы… Мне не холодно, поверьте, – поспешила перебить его я.
Он по-джентльменски посчитал, что холод моих рук – дело, как ни банально, холода.
Милый смертный, не поспоришь. Таких мало.
– До свидания, мистер Аттик, я зайду в шесть. – Я забрала свою сумку и шерстяной кардиган и направилась к двери.
– До вечера, мисс Мрочек.
Впереди меня ожидали три часа ожидания, а возвращаться в отель мне не хотелось. Я поймала такси и отправилась на выставку Наяды Оливецкой. Вдоволь надышавшись ароматом репортажной фотографии, которую я бы назвала «социальной», так как работы этого молдавского фотографа отражали в себе быт и конфликт поколений, и, представив, как именно я оформлю свою выставку, я вернулась в офис «Colour world», чтобы узнать свой приговор.
– Ваши работы пришлись ему по вкусу. Поздравляю. – Мистер Аттик улыбнулся, но я заметила, что он явно что-то скрывал, и это что-то доставляло ему душевный дискомфорт.
– Что ж, я рада. Значит, самое время подписывать контакт? – спросила я. – Но вы чем-то встревожены. Видимо, при ознакомлении с моими работами у вашего спонсора возникли какие-то вопросы?
Моя прямота не смутила Бернара. Еще бы – он двадцать семь лет проработал в этом журнале, на посту главного редактора и повидал многое.
– Нет, все прошло гладко. Ему очень понравились ваши работы. Это правда. Но он согласен организовать вашу выставку лишь при одном маленьком, я бы сказал, ничтожном условии.
– Что за условие? – нахмурилась я.
– Он желает купить одну из ваших работ, и с условием, что вы больше никогда ее нигде не опубликуете. Все варианты, все файлы.
– Хм, интересное условие! – усмехнулась я. Это мне даже льстило. – Ему так понравилась моя работа?
– Когда он дошел до этой фотографии, то рассматривал ее минуты три. Обычно, он просматривает каждую работу секунд за десять.
– Какая именно фотография? – Меня съедало любопытство.
– Вот эта. – Мистер Аттик протянул мне фотографию. – Она не будет объектом выставки.
А 4. Девушка, ждущая трамвая. Десять лет назад. Один из не самых благополучных районов Праги. Признаться, не самая моя любимая работа. Я сфотографировала эту девушку случайно, потому что меня восхитили ее длинные густые волосы, слегка растрепавшиеся от ветра. Была осень, и эта девушка была одета в длинное черное пальто. Руки спрятаны в карманах. Выразительные карие глаза прищурены. Хм. И этот снимок настолько поразил «великого и ужасного» спонсора, что он готов был выкупить на него все права?