Одесситки

Приходченко Ольга Иосифовна

Всю ночь тявкала собака во дворе, но мы дрыхли без задних ног. Утром на речке собралась компания из одних малолеток. Вовки и Сашки не было, их отцы забрали на какую-то дальнюю делянку. Малыши пыжились, ныряли у берега, пытались на ощупь руками найти норки, в которых прячутся раки. Но те, если и попадались, то мацупенькие, жрать в них нечего. От скуки устраивали рачьи бои. Затем и это занятие надоело, оставили детвору, ушли в заросли, чтобы никто нас не видел, выпили немного вина, спрятали бутылёк и решили переплыть на остров, напоследок позагорать.

Чтобы Турунчук не унёс нас мимо острова, нужно уходить по берегу навстречу

течению как можно дальше, с запасом. А потом уже только грести в сторону острова. В лучшем случае зацепишься за самый край — такое здесь течение. По острову мы шли осторожно, повсюду коровьи лепёшки, не дай бог в свежую вляпаться, здесь их называют минами. Только на «пляже», как ни странно, было чисто. Он расположен в центре, на нём нет травы, песочек мелкий, чистый. Прохладный ветерок, шелест ив, и хорошо, что никого нет. Лежим, загораем, но почему-то страшно закрывать глаза, всё время чудится, что кто-то подходит, не то корова, не то Мандрыка.

— Что ты крутишься? — не выдержала Галка.

— Жутковато как-то, безлюдно, давай назад поплывём. У нас вино есть, пончики в «Едальне» купим.

— Скажи лучше, тоска по жениху заела, страдаешь.

— Пусть так, недаром же говорят: «На безрыбье и рак рыба», без пацанов все-таки скучно.

— А я что тебе говорила, умных слушаться надо.

Рогачка перевернулась на живот, смолкла. Я лежала на спине и смотрела в это вечное небо, белые облачка унеслись, ветерок усиливался, и вдруг грянул мощный гром. Откуда только всё взялось? Над нами разыгрывалась битва гигантских туч, они с бешеной скоростью неслись друг на друга, извергая молнии, которые копьями летели на землю, в реку. В несколько мгновений всё превратилось в сплошной чёрный ад. Куда деваться? Плыть по озверевшему Турунчуку немыслимо. Ветер, как безумный, ломал ветки деревьев, пригибал их к земле. Тысячи острых песчинок впивались в голое тело, забивали глаза. Ураган, это настоящий ураган!

Хорошо, что ребята тут прятали свою лодку. Мы залезли под неё, в ужасе наблюдая за буйством природы. Ещё немного, и ветер подхватит наше дырявое убежище вместе с нами и сбросит в обезумевший Турунчук. Держась обеими руками за лодку, мы безмолвно просили: Господи, помоги! Господи, помоги!

Ливень рухнул так мощно, что лодка стала двигаться, а мы вместе с ней. Только бы не в реку. Из последних сил упирались в землю, пытаясь удержать нашу спасительницу. Деревянные корявые доски били нас по голове и плечам. Дождь кончился так же неожиданно, как и начался. Опять засветило солнце, на голубом небе ни облачка, деревья устало стряхивали капли, как после душа Шарко, постепенно поднимая веточки и листья к солнышку сушиться. Само оно, казалось, наконец вымылось и, чистенькое, смотрело на землю, словно спрашивая: «Правда, здорово!»

Выползти из-под намокшей отяжелевшей лодки было непросто. Да еще Турунчук продолжал рычать, как бешеный зверь. Вот это да! Тикать отсюда надо! Во попали! Вдоль берега мы бежали к самому краю острова, следя только за рекой, по которой неслось все, что попадало на пути. Пуститься в обратный путь долго не решались, но и «ждать у моря погоды» не имело смысла. Была не была. Мы усиленно гребли, боясь, чтобы Турунчук не отколол ещё какой-нибудь номер. Уже на середине с ужасом обнаружили рядом с собой стадо коров. Громадные, ярко-рыжие, с белыми пятнами, животные ловко дрыгали своими четырьмя конечностями. Они ещё и обгоняли нас, поворачивали головы в нашу сторону, удивлённо вылупив громадные глаза: «Это кто ещё здесь?»

Всё, от страха я начинаю тонуть, привет котёнку, с двух сторон коровы. Сейчас они меня раздавят, но эти благородные дамы, похоже, решили мне помочь, сдерживают и отталкивают всякую дрянь. Они, как баржи, перевозили на своих спинах птиц, оводов и мух. Из их ноздрей, как из фабричных труб, шёл вонючий, с запахом навоза, пар. Ужас, который мы испытали, я помню до сих пор. Коровы нас обогнали и невозмутимо выползли в своём положенном месте. Нас же Турунчук ещё прилично протянул, спасибо торчащей коряге, мы зацепились за нее, как за спасительную соломинку. Всё — берег, ноги дрожат. Мать Мандрыки бежала к нам, махая на ходу белой марлей:

— Девчата, на острове моих нету?

— Нет, мы только вдвоём там были и ваши коровы.

— А где ж они? Вот, подлюки, як вы прыихалы, так воны як сказылыся, — зло ударив о дерево своё ведро, она пошла прочь, моя несостоявшаяся свекровь.

Сарафаны с бутылем вина, совершенно сухие, лежали в дупле старого дерева. Мы допили вино и, ржа, как лошади, босиком попёрлись домой. По дороге, которая скорее напоминала тухлое болото, провалились в грязь по колено. Вечером попросили пацанов нарвать нам цветов, они тут же приволокли. Наутро, когда гордые, с букетами, мы шли в центр Беляевки, бабы через заборы орали друг другу: «Це в вас учора уси квиты порвалы, так от полюбуйтесь хто».

Молоденький водитель автобуса всё поглядывал на нас в висящее над его головой зеркало. Лыбился. Лучше бы, дурак, за дорогой следил, давай пересядем. Мы так и сделали, в отместку он всю дорогу резко тормозил, и бабы ругались на него матом. Так и ехали. Только бы дома всё обошлось, думала я. Алка, старшая сестра, перед самым моим отъездом в Беляевку отчубучила: взяла с собой в больницу рассказ Солженицына, опрометчиво поступила, он же запрещен, этот Солженицын. А его там спёрли. А вдруг Алку уже арестовали? Меня из института выгонят. Дядька на полном серьёзе орал, что этим не милиция занимается, а КГБ.

— Ты чего притихла, неужели по Мандрыке заскучала? — оторвала меня от грустных дум Галка.

— Не говори... А парень-то он хороший.

Мы ехали по шоссе, с обеих сторон которого росли шелковицы и дикие абрикосы-жардели. Под каждым деревом в пыльной замусоренной земле валялись никому не нужные плоды. И только один старенький «Москвич» с открытым багажником, наполненным фруктами, прятался в небольшой канаве, а пожилая пара недобро смотрела на промчавшийся автобус.

На душе скребли кошки. Ничего вроде бы страшного не произошло. Да и никакой подлости к юноше с берегов Турунчука я не совершила. Встретятся ему еще девушки получше меня. А вот с водителем не знаем, что делать. Все продолжает таращиться на нас. Дали же ему понять, чтобы отстал, специально пересели, так нет же, уже третий раз специально останавливает автобус и обходит его с нашей стороны, стучит ногой по колесу, а сам пялится, не вынимая изо рта сигарету. Любовь с первого взгляда? Кому из нас — Галке или мне счастье подвалило?

На конечной остановке он дождался нашего выхода, не удержался, поприветствовал: «Ой, девчата, так своё счастье и проспать можно». Мы рассмеялись и, подхватив свои тяжеленные сумки с бабулиными гостинцами и здоровенные букеты, поперлись на городской автобус.