Один день без Сталина. Москва в октябре 41-го года

Млечин Леонид Михайлович

Сразу после начала войны, еще 6 июля 1941 года, приняли указ президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения». Виновных ждало тюремное заключение на срок от двух до пяти лет, «если это действие по своему характеру не влечет за собой по закону более тяжкого наказания».

15 июля подчиненные доложили второму секретарю московского обкома Черноусову: «В отдельных районах области крайне медленно реализуется Указ Президиума Верховного Совета СССР об ответственности за распространение

ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения. В Шатурском районе из двадцати трех дел, поступивших в управление госбезопасности на нарушителей Указа от 6 июля, привлечено к ответственности только шесть человек…»

Все радиоприемники было приказано сдать. Исключение было сделано для чекистов и милиционеров. Но партийный аппарат сигнализировал об отсутствии бдительности в самих карательных органах: «Отдельные работники милиции организуют слушание немецких радиопередач. Оперуполномоченный районного отделения УНКВД Звенигородского района тов. Евтеев организовал слушание радиопередач немецких радиостанций, где присутствовали беспартийные сотрудники и после рассказывали содержание передач другим сотрудникам. Парторганизация райотдела УНКВД либерально подошла к обсуждению поведения члена ВКП(б) Евтеева, ограничившись объявлением ему выговора с выводом из состава партбюро…»

Враждебным слухом могли посчитать любые естественные слова о бедственном положении на фронте, неодобрительные оценки командования армии и тем более партийного руководства. Арестовали известного киноактера, любимца публики Бориса Федоровича Андреева. Его обвинили в том, что во время налета на Москву немецкой авиации он вел «контрреволюционную агитацию» и высказывал «террористические намерения». Борису Андрееву повезло — через несколько дней его отпустили. Видимо, Сталин к нему хорошо относился.

6 октября, в разгар боев за Москву, начальник столичного управления НКВД Михаил Журавлев распорядился: «Все агентурные донесения, отражающие как патриотические, так и отрицательные настроения в различных слоях населения (интеллигенция, рабочие, служащие, колхозники и другие), представлять в секретно-политический отдел управления НКВД Московской области. Начальнику секретно-политического отдела майору государственной безопасности тов. Акиндинову получаемые материалы направлять в 5-й отдел 3-го управления НКВД СССР».

Третье управление Наркомата внутренних дел — секретно-политическое, то есть политическая полиция. Пятый отдел занимался розыском авторов и распространителей антисоветских листовок, а также составлял для начальства информационные материалы о настроениях граждан.

20 октября в постановлении ГКО о введении осадного положения говорилось:

«Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду Военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте».

23 октября приказом военного трибунала Московского военного округа на базе городского суда и районных народных судов организовали военный трибунал. Он начал действовать с 27 октября. К 1 декабря через трибунал прошли 3528 обвиняемых, 3338 были

осуждены.

От райкомов требовали мобилизовывать население на борьбу с внутренним врагом, помогать органам выявлять шпионов и антисоветчиков. Опасались беспорядков среди горожан, волнений, мятежа.

На пятый день войны в каждом районе Москвы начали формировать истребительные батальоны. Задача — борьба с немецкими парашютистами и диверсантами и «возможными контрреволюционными выступлениями», то есть боялись, что собственный народ выйдет из повиновения…

Бюро обкома и горкома партии 27 июня постановило:

«Обязать первых секретарей горкомов и райкомов партии в трехдневный срок отобрать из проверенного партийного, комсомольского и советского актива, способного владеть оружием, бойцов для укомплектования истребительных батальонов».

Иначе говоря, зачисляли в батальоны гражданских людей, не имевших военной подготовки. Чтобы привлечь добровольцев, их освобождали от призыва в народное ополчение. Но в результате они остались без красноармейского пайка.

Начальник управления НКВД Журавлев докладывал своему начальству: «Питание бойцов организовано в столовых нарпита по месту расположения батальонов за отпускаемые восемь рублей в сутки на бойца, но из-за отсутствия фондов красноармейского пайка столовые вынуждены питать бойцов тем, что у них найдется. Вещевым довольствием в плановом порядке бойцы не удовлетворяются. Принятыми мерами удалось обеспечить теплой одеждой тридцать процентов бойцов. Обувью же бойцы совсем не удовлетворены…»

Командирами батальонов назначались чекисты и сотрудники милиции. На райотделы НКВД возлагалась задача обучения вступивших в батальон. В райисполкомах выделили специальное помещение для дежурной группы бойцов истребительного батальона, которой придавался автотранспорт. Истребительные батальоны формировались и в области.

22 октября, в отчаянной ситуации истребительные батальоны передали в подчинение армейского командования, которое должно было взять на себя снабжение их боеприпасами и продовольствием. Всего в городе и области сформировали 87 истребительных батальонов — общей численностью 28 500 человек. Вооружение — винтовки, ручные пулеметы, гранаты, бутылки с горючей смесью.

4 ноября 1941 года комендант Москвы генерал-майор Кузьма Романович Синилов (только что назначенный на этот пост с должности командира 2-й мотострелковой дивизии внутренних войск НКВД) докладывал наркому внутренних дел Берии:

«В городе проживает много враждебного, антисоветского элемента, деятельность которого все больше активизируется по мере приближения фашистской армии к столице. За период с 20 октября по 2 ноября 1941 года расстреляно на месте — 7 человек, расстреляно по приговорам Военных трибуналов — 98 человек. Осуждено к тюремному заключению на разные сроки — 602 человека.

Ежедневно получаются анонимные контрреволюционные письма. Имели место случаи разбрасывания и расклеивания по городу такого же содержания листовок. Все это свидетельствует о нахождении в городе разрозненных и, может быть, организованных враждебных сил.