Один день, одна ночь
Шрифт:
Маня его перебила:
– Знаю, знаю! Вы закатаете его в СИЗО!
– И три шкуры спущу.
– Ну, это вряд ли. Все, мы приехали. Подъезд, по-моему, во-он тот, угловой. Этаж третий. Номера квартиры я не помню.
Мишаков смотрел на нее. Маня деловито отстегнула ремень.
– Я вас провожу, – сообщила она, повернулась и потянула с заднего сиденья свой портфель. – Ну, правда, я не помню, какая квартира, что вы на меня смотрите!.. Я поднимусь и покажу.
Ее грудь под тонкой белой маечкой, когда она наклонилась и стала
Маня ничего не заметила. Она выбралась наружу, потянулась – что ты будешь делать! – и сказала мечтательно, как барышня:
– Хорошо-то как, господи!.. Лето, такая красота... Вы любите лето?
– А?! Да, люблю.
– А еще что любите?
– Соленые огурцы, – буркнул капитан, хотя терпеть их не мог, – под водку.
– Круто, – оценила писательница.
Он должен ее прогнать, сказать, чтоб отправлялась домой, он сам все найдет прекрасно! В первый раз, что ли, искать по незнакомым подъездам чужие квартиры! Но он почему-то тянул, медлил, не прогонял ее.
Ему не хотелось с ней расставаться. И это его очень злило!
Не оглядываясь, Маня Поливанова пошла к подъезду, старательно обходя нарисованные разноцветными мелками на асфальте заячьи и кошачьи морды. Сергей поймал себя на том, что изучает ее ноги – очень длинные, как у манекенщицы из телевизора. И ставила она их как-то так, что круглая попка, обтянутая голубой джинсовой тканью, соблазнительно двигалась, и хотелось то ли шлепнуть ее, то ли ущипнуть по-гусарски.
А, черт побери всех баб на свете!.. И эту тоже!
Но черт ее не побрал.
Она дошла до угла, остановилась и оглянулась. Ремень портфеля упал с плеча, и она его поправила.
– Вы идете?
– Знаете что, – громко начал Сергей, сердясь изо всех сил. Он вдохнул, выдохнул и пошел к ней широкими шагами. – Детективного сериала не будет! Садитесь в машину и уезжайте домой...
Какой-то придурок позади него так резко затормозил, что завизжали колодки. Капитан с неудовольствием оглянулся. Чего тормозить со всей дури на тихой улочке, где и машин-то почти нет, только плотная тень от лип лежит на чахлых московских газонах, а дети мелками рисуют на асфальте всякие картинки?!
Хлопнула дверь, из затормозившей машины выскочила взъерошенная чернявая дамочка в сером деловом костюмчике и истошно завопила на всю округу:
– Маня! Манечка!
Капитан даже вздрогнул.
– Катька! Ты откуда взялась?! Я тебя весь день ищу!
Тут писательница с дамочкой бросились друг другу навстречу, как будто одна три года зимовала на полярной станции, а другая вела раскопки в Сахаре, и все это время они не виделись, разделенные морями, континентами и тысячами миль пути!..
– Манечка, что ты здесь делаешь?!
– Катька, представляешь, у нас в подъезде Кулагина убили! Помнишь его? Ну, ты должна помнить, я вас на
По дамочкиному лицу было видно, что ничего она не помнит, но на всякий случай она ахнула.
– Он вчера ко мне приходил, а ночью его убили. Прямо у нас в подъезде.
– Маня, это ужасно.
– Ну конечно, ужасно. Это Сергей Мишаков, он занимается расследованием. Сергей, это Катя Митрофанова из нашего издательства.
– Здрасти.
Дамочка оглянулась на него, как ему показалось, с неудовольствием, поспешно кивнула, схватила писательницу за лапку и поволокла от капитана прочь.
Теперь до него долетали только обрывки разговора.
– Маня, мне срочно нужно тебе рассказать!
– Что случилось?
– Ничего, но мне надо. Пойдем, пойдем!..
Дальше было почти совсем не слышно, только то и дело повторялась фамилия Гудков, а Маня что-то гудела про убийство: «В подъезде, представляешь, а он вот только что... нет, ты меня послушай... да послушай же ты меня!»
– Добрый вечер.
Мишаков оглянулся.
У него за плечом стоял высоченный молодой мужик, очень лохматый, и Сергей моментально решил, что он, должно быть, программист. Ну, никем другим он не мог быть, только программистом! Он улыбался капитану так, словно давно мечтал его увидеть, и засовывал в передний карман джинсов ключи от машины.
Должно быть, это он тормозил, Шумахер хренов!..
– Вы с Маней, да? Меня зовут Владимир Береговой, я тоже из издательства, как и Катя.
А у них с этой Катей, как пить дать, роман! С таким блаженством он произнес – Катя.
– Капитан Мишаков, – представился капитан и вдруг ни с того ни с сего решил себя проверить: – Вы программист?
– Откуда вы знаете? Да, я начальник IT-отдела. – Тут он вдруг сообразил, что капитан здесь неспроста. – А что случилось? Почему вы с Маней?
– Да я не с Маней! – с досадой возразил капитан и оглянулся на дамочек. Писательница говорила, размахивала руками, представляла в лицах, а вторая таращила темные глаза. – Я сам по себе.
– Что-то произошло?
– Особенного ничего не произошло, убийство.
Программист и Шумахер хренов ничего, в обморок не упал и глазами не захлопал. Он только перестал улыбаться, и вид у него стал сосредоточенный.
– А... кого убили? И при чем тут Маня?..
– Володя! – закричала чернявая, и Мишаков решил, что с него хватит этого цирка.
Большими шагами он подошел к обеим и приказал убираться отсюда, покуда он не отволок всех в СИЗО.
Поливанова пожала плечами, протопала к подъезду, потянула на себя неровно покрашенную коричневую дверь и скрылась за ней, а вторая схватила программиста за руку и стала что-то быстро говорить. Тот внимательно слушал, выставив ухо, как большая собака, и гладил ее пальцы, державшие его за запястье.