Один Христос. Два христианства

Мне довелось встретить отца Франсуа всего однажды. Произошло это в небольшом парижском кафе неподалеку от его дома и совсем рядом с небольшой русской церковью на улице Вавен.

Его соединение с Православной Церковью – событие, к которому он шел, по сути дела, всю жизнь, состоялось за несколько месяцев до кончины. Он был рукоположен по благословению Владыки Нестора, епископа Корсунского, на Пасху 2018 года, у себя на квартире: состояние здоровья не позволояло ему выйти из дома. Отпевали отца Франсуа («православного священника», как с гордостью повторял он не раз в последние дни) в церкви парижского пригорода Ванв, где он был похоронен

Когда мы встретились, отец Франсуа уже передвигался с трудом: ему непросто было дойти до кафе без посторонней помощи. Но удивительно: запомнился он мне после нашей беседы и трапезы не ветхим старцем, а человеком огромного кругозора и знаний, отзывчивым, энергичным, живым, полным страстной и напряженной мысли. Человеком, не отрешенным от мира, а увлеченно и заинтересованно погруженным в его интересы и судьбы. И это стало тем более удивительным и неожиданным, что по книгам своим отец Франсуа представлялся мне человеком мистической одаренности, человеком, соприкасающимся мирам иным – ведь свидетельства мистиков и духовидцев нередко служат ему в его доводах и рассуждениях такими же полноценными доказательствами, как и солидные аргументы археологии, богословия и текстологической критики. Но беседуя с ним, я понял: этого деления реальности на мир этот и мир иной, мир действительный и мир призрачный, потусторонний, для него просто не существовало. То, что большинству из нас доводится переживать лишь во время Божественной литургии, когда ангелы и люди предстоят Богу вместе, бок о бок, для него было очевидной и повседневной реальностью: не то чтобы между двумя мирами не было для него границы – нет: просто не было для него никаких двух миров. Есть лишь один мир – мир, где умерших нет, где все мы, по слову поэта, подобны открытым друг для друга книгам.

Но вот еще один парадокс: книга, которую читатель держит в руках, может поначалу показаться ему посвященной богословской полемике – активной, страстной полемике с отжившими представлениями западного богословия, где Христос приносит Себя в жертву Отцу, требующему от него, словно древний Молох, этого чудовищного заклания. Этим представлениям отец Франсуа противопоставляет идеи греческих Отцов, где искупление предстает исцелением, где жертва Христова не приносится Отцу, а служит обожению всего мира, позволяя ему соединиться с телом Христовым – идеи, которые близки, как он убедительно доказывает, прозрениям современной науки, с которой автор обнаруживает основательное знакомство.

Однако впечатление это обманчиво – пафос автора отнюдь не в противопоставлении западного христианства восточному, а в утверждении, вопреки видимому раздору, существенного, в глубине, их единства. Но речь не идет о единстве в рассудочном, вульгарном, административном смысле, в котором понимает его зачастую современный экуменизм. Церковь Запада, очищенная от шелухи отживших свой век богословских традиций и предрассудков, обнаруживает в своей сердцевине яркий и подлинный мистический опыт, который, не имея ничего общего с ее собственными учениями, предстает живым, опытным, наглядным обоснованием тех идей, которые исповедует изначально христианский Восток. Восточная же догматика дает, в свою очередь, опыту западных мистиков адекватный им, веками отточенный богословский язык.

Именно поэтому книга отца Франсуа, по форме своей бескомпромиссно, остро, порой яростно полемичная, вся пронизана поистине пасхальным чувством, чувством единства и всеобщего примирения, переживанием того момента, когда небо, земля и преисподняя исполняются одним светом, становятся одним миром, одной Церковью, одним телом Христовым.

И как бы ни были интересны и поучительны для нас лабиринты богословских дискуссий, в которых автор служит нам непревзойденным проводником, именно этот родной нам, пасхальный пафос станет православному читателю настоящей книги особенно близок. Принятие православия, закономерный итог жизни отца Франсуа, не станет для нас неожиданностью – мы с самого начала узнаем в нем своего.

Все христиане поклоняются Иисусу Христу, Сыну Бога Отца, истинному Богу и истинному человеку, Богу вочеловечившемуся. Однако различия между Церквями, считающими себя Христианскими, столь глубоки, что можно по праву говорить о двух различных способах быть христианином, о двух различных христианских цивилизациях. Я беру на себя смелость говорить о «цивилизациях», потому что на Западе, как и на Востоке, богословские взгляды и построения наложили глубокий отпечаток на общественную, коллективную и личную жизнь каждого человека, вплоть до мельчайших деталей его повседневного быта. Эти богословские разногласия постепенно привели к тому, что на Западе и на Востоке сформировались две совершенно непохожие цивилизации. Это бросается в глаза и сейчас – достаточно посмотреть, как по разному складывалась в них история Церквей и какое положение они на сегодняшний день занимают.

Церкви Запада, как католическая, так и протестантские, переживают глубочайший кризис. Однако немедленное исчезновение им не грозит. Католическая Церковь представляет собой мощнейшую организацию, насчитывающую сотни миллионов последователей. Государство Ватикан располагает третьей в мире по своей обширности дипломатической сетью, включающей сто восемьдесят «нунциатур» (представительств) по всему свету. Однако как в Европе, так и в Северной Америке, она находится на пути к исчезновению, причем процесс этот происходит стремительно.

Церкви пустеют, количество священнослужителей резко уменьшается. Во многих епархиях остается всего лишь по нескольку действующих священников. Религиозная жизнь скрывается в стенах соборов, подобно тому, как в средние века укрывались защитники в главной башне, когда остальная часть замка была в руках у противника.

Все меньше становится тех, кто готов посвятить свою жизнь службе в духовном сане. В 2017 году для служения в епархиях было рукоположено 84 священника – точнее, 117, если учитывать группы интегристов. В 1996 году во Франции было 21500 священников.

Двадцать лет спустя, в 2015 году, их оставалось всего 11 900. Прогноз на ближайшие годы вы легко сможете сделать сами. Средний возраст священника во Франции 74 года, а это значит, что священников старше этого возраста столько же, сколько священников младше его. В богословии на Западе наблюдается полный разброд. Некоторые священники, полностью дезориентированные, больше не знают, чему и верить, но продолжают нести свое свои приходское служение, так как слишком стары, чтобы найти работу и новое место в обществе.

Среди молодых священников, число которых все уменьшается, процент крайних консерваторов и интегристов непрерывно растет – здесь и сторонники кардинала Лефевра, и члены братства Святого Петра, и даже члены Общества Святого Мартина. В результате католическая Церковь неуклонно теряет свое единство, что, в свою очередь, делает ее для людей все менее привлекательной.

Серьезный ущерб нанесли образу католической Церкви и скандалы, связанные с педофилией.

Средства массовой информации время от времени напоминают о 547 детях, ставших за многие годы жертвами сексуального домогательства и насилия в пользовавшемся в Германии хорошей славой Институте церковного пения в Регенсбурге, которым руководил отец Георг Ратцингер, брат того Ратцингера, что стал Папой под именем Бенедикта XVI.