Один "МИГ" из тысячи

Жуков Георгий Константинович

Генерал сам был энтузиастом радио. Он ценил комдива Бормана за то, что тот еще за несколько лет до войны, работая командиром истребительной авиабригады в одном тихом украинском городке, настойчиво проводил опыты управления самолетами по радио. Борману доставляло тогда огромное удовольствие видеть, как самолет, принявший его команду, меняет курс, ложится в вираж, делает переворот. Проницательный командир, он уже в то время видел, что эти опыты сулят огромное будущее авиации.

Теперь в голове у командующего зрели планы широкого применения радионаведения в бою, и он советовался о деталях с опытным командиром

эскадрильи: генерал не только учил подчиненных, но и учился у них.

Время уже перевалило за полночь, когда он встал из-за стола и сказал, улыбнувшись, Покрышкину:

— Ну, кажется, я окончательно замучил вас, а вам завтра летать. Всего хорошего!

Он пожал руку капитану, и Покрышкин вышел из избы...

С переднего края отчетливо доносилась гулкая канонада, и в хатах позвякивали уцелевшие кое-где стекла. Ночной небосвод лизало пламя пожаров. Где-то совсем близко шел упорный бой, и Покрышкину не терпелось дождаться рассвета, чтобы подняться в воздух.

Ему вспомнилась почему-то большая карта, висевшая на стене хаты, в которой принимал его командарм. Во время беседы ему было не до нее, но теперь он совершенно отчетливо увидел перед собой красный изгиб линии фронта у Крымской и то неимоверно далекое расстояние, которое отделяло его от синеватой черты пограничной реки Прут.

Гитлеровцев далеко отогнали этой зимой. Но ведь это лишь начало! И потом — ведь до сих пор мы наступали только в зимние месяцы. А что будет этим летом? Какая судьба ждет полк?..

Покрышкин долго еще мерял шагами грязную станичную улицу, гадая о будущем. Туман, словно марля, бинтовал сады, израненные снарядами. Шумели камыши над рекой, галки, вспугнутые разрывом, бестолково галдя, метались над пашней, облитой малиновым светом ближнего пожара. С аэродрома доносился сердитый рев моторов: бессонные техники готовили машины к полету.

Воздушные бои разгорались. Летать приходилось три-пять раз в день, и редкий вылет проходил без встречи с противником. 10 апреля шестерка Покрышкина дралась с десятью «мессершмиттами» и сбила один из них, не понеся потерь, 11-го вела бой с восемью самолетами и опять сбила «мессершмитт». В этот же день Пал Палыч Крюков — теперь уже майор и штурман полка! — вступил в единоборство с четырьмя немецкими истребителями и сбил три из них. За этот бой он был представлен к званию Героя Советского Союза. 12 апреля Покрышкин с восьмеркой самолетов провел в течение часа два крупных групповых боя: один против десяти, другой против восьми «мессершмиттов». В этих двух схватках группа Покрышкина сбила восемь немецких самолетов, в том числе сам он — три «мессершмитта».

Дрался Покрышкин жадно, с каким-то остервенением, нетерпеливо выискивая в небе самолеты противника. Люди на переднем крае начали узнавать его в воздухе. Он со своей группой всегда внезапно сваливался на немецкие самолеты, заходя со стороны солнца и атакуя на повышенной скорости. Его любимыми приемами стали «соколиный удар» и «клещи»— их он разработал еще у берегов Каспия.

— Скорость плюс высота — вот что нужно для Успеха. Ясно? — твердил он летчикам.

Осуществляя групповой маневр в воздушном бою, он строго соблюдал единство пар. Когда приходилось атаковать бомбардировщиков, выстраивал всю группу во фронт и наносил врагу лобовой удар,

стараясь разбить его строй. После первой атаки, проскочив строй вражеских бомбардировщиков, истребители либо все разворачивались в одну сторону, либо расходились парами, если было решено брать бомбардировщики в клеши.

Встречаясь же с группой истребителей, Покрышкин перестраивал боевой порядок так, чтобы гитлеровцы, уходя от атаки одной пары, попадали под огонь второй. Этого он добивался правильным эшелонированием пар по высоте. В индивидуальном воздушном бою он все чаще применял вертикальный маневр, заботясь о том, чтобы после атаки непременно выйти сзади и выше противника. И каждый бой приносил теперь победы. За одну лишь неделю капитан сбил шесть «мессершмиттов», а вся группа, которую он водил в бой, — двадцать девять! Теперь весь полк говорил о Покрышкине, и генерал Борман, вручая погоны гвардейцам, поставил его всем в пример.

Семнадцатого апреля 56-я армия, несколько продвинувшись вперед и отбив все контратаки, закрепилась на достигнутых рубежах. Началась подготовка к трудной и сложной операции: предстояло штурмовать станицу Крымскую, превращенную врагом в важнейший узел обороны. На этом участке фронта установилось кажущееся затишье. Но битва в воздухе не ослабла. Наоборот, напряжение ее еще больше усилилось. Дело в том, что гитлеровцы, пользуясь временной передышкой на центральном участке фронта, решили подправить свои дела на южном фланге — у Новороссийска.

Там, у самого города, уже длительное время на крохотном клочке земли — Мысхако — держался, слоено вросший в землю, десант советской морской пехоты. Для гитлеровцев он был словно нож, приставленный к горлу; и теперь они обрушились на него, чтобы сбросить моряков в воду. Одновременно фашисты перешли в наступление и на других участках фронта под Новороссийском, силясь оттеснить части 18-й армии, полукольцом охватившей город и порт.

С обеих сторон в действие были введены крупные воздушные силы.

Вначале численным перевесом на этом участке располагали в небе гитлеровцы. К тому же их истребители базировались в пятнадцати — двадцати пяти километрах от переднего края, а нашим летчикам приходилось летать издалека. Наша пехота оказалась в тяжелом положении: на нее сыпался град бомб, немецкие летчики расстреливали ее из пушек и пулеметов. Тогда Советское Главнокомандование бросило сюда основные силы 4-й и 5-й воздушных армий. И сразу же на крохотном участке фронта протяжением в несколько десятков километров закипели самые ожесточенные воздушные бои, продолжавшиеся с утра до вечера.

Только 20 апреля здесь было сбито свыше 50 немецких самолетов, а всего с 17 по 24 апреля советские летчики уничтожили в районе Новороссийска 152 самолета, да еще 30 было сбито зенитчиками. Наши потери были вдвое меньше.

В первый же день этой большой воздушной битвы у Новороссийска разыгрался бой, который надолго запомнили все летчики полка. Покрышкин особенно гордился им потому, что в схватке победили его ученики, и среди них Андрей Труд.

Дело было после обеда. Командир эскадрильи Вадим Фадеев повел восьмерку истребителей в район Мысхако. Его ведомым был Труд. Надо было ожидать ожесточенной схватки: немцы непрерывно массировали бомбовые удары, и теперь над Новороссийском надо было ждать ожесточенного боя.