Один на миллион

Wood Monica

Вот в тот самый вечер он и отдыхал последний раз.

В заднем кармане завибрировал телефон. Куин дважды подумал, прежде чем ответить, – он ждал этого

звонка, и под ложечкой засосало, когда он услышал ее голос. Он вслушивался в разъяренные интонации и представлял телефонное соединение в виде пуповины, пурпурной и влажной, которая связывает их.

– Я собирался его вернуть, – сказал он. – Еще вчера, честно. Но ты не пустила меня в его комнату.

Он медленно закрыл глаза, чтобы остаться с ней наедине, пусть даже так. Но она всхлипывала, повторяя имя мальчика, раз, другой, третий. С каждым жалобным стоном Куин хлопал глазами – хлоп, хлоп, хлоп, словно она выдергивала его из сна.

– Белль, – ласково сказал он. – Успокойся.

– Да не успокоюсь я! Не успокоюсь! Может, ты дашь мне урок спокойствия, Куин? Поучил бы меня, мастер спокойствия!

Будь так добр, прошу тебя! Сделай милость. Сейчас, когда у меня такое горе, мне бы очень пригодился, чертов ты робот, твой урок, урок спокойствия!

– Белль, ради бога. – Он заметил бармена.

– Мог бы хоть сказать, что взял дневник. Но ты струсил, вечно ты трусишь, – плакала она навзрыд, и сгустки отчаяния разрывали телефонную пуповину.

– Я принесу его, Белль, – сказал он. – Сегодня же принесу, даю слово. Сам не знаю, зачем я унес его.

И он правда не знал. Но теперь, когда дневник мальчика оказался у него, расставаться с ним не хотелось.

Боковым зрением он заметил, что Гэри помахивает палочками, призывая Куина на сцену. Теперь плач Белль звучал не громче обычного.

– Это ведь его личный дневник, – всхлипывала она. – Какое ты имел право забирать его? Ты не заслужил такого права.

Конец ознакомительного фрагмента.