Один на один с Севером

Уэмура Наоми

21 июня

Ясно, потом облачно. Температура воздуха — минус 13–22 градуса.

Отправляюсь в путь в 10 часов вечера. Температура постепенно понижается. К полуночи она достигает уже 22 градусов ниже нуля. В одних шерстяных перчатках я не мог держать в руках кнут, пришлось сверху надеть еще рукавицы из меха нерпы. Мерзли ноги, и, сидя на нартах, я попробовал раз 100 сжать и разжать кончики пальцев. Наконец они стали отходить, и я ими мог двигать.

Тем временем мне вспомнился один случай, которые произошел в 1970 году под Новый год. Я совершал восхождение на северный склон гор Большая Юра в Швейцарии. Был страшный холод, мороз доходил

до минус 40 градусов. Руки и ноги мои начинали терять чувствительность. Тогда я стал двигать ими, сжимая и разжимая пальцы по нескольку сот раз, и мне удалось избежать обморожения. А вот у товарищей моих были страшные обморожения. Они произвели на меня ужасное впечатление.

…Мой высотомер показывает 2600 метров над уровнем моря.

Продолжая размышлять, я вспомнил, что три месяца назад, когда я отправлялся к полюсу с мыса Колумбия, температура была минус 51 градус. Да и в последующие дни она все время держалась ниже 40 градусов. И в таких условиях мне еще приходилось орудовать ломом. Так что можно ли сокрушаться по поводу такого холода, как сегодня? Беспредельна избалованность человека!

Снег опять стал твердым, и по его ровной поверхности собаки спокойно проходят около 55 километров. В благодарность я их кормлю до отвала. Сам ем бисквиты и медвежатину, которую приходится долго варить, чтобы она стала съедобной. Во время очередного сеанса радиосвязи прошу прислать побольше свежего мяса.

22 июня

Переменная облачность. Температура воздуха — минус 26 градусов. Сегодня стало еще холоднее, чем вчера. К четырем часам утра температура понизилась до 24 градусов. После дня летнего солнцестояния положение солнца на небосклоне уже заметно изменилось. Время от времени оно скрывается за облаками, и тогда становится еще холоднее. У меня даже замерзает нос.

Состояние лап у собак не ухудшается, но внезапно наступивший холод явно их беспокоит. После похолодания пластиковые полозья моих нарт стали скользить лучше, чем при морозе до 20 градусов. И это легко объяснимо: при движении нарт по твердой поверхности создается сильное трение, в результате которого верхний слой снега подтаивает. Образующаяся вода, смачивая полозья, действует вроде смазки.

Несмотря на то, что сегодня собакам, видимо, приходится тяжело, они бегут, не теряя чувства ритма.

Нуссоа, весь израненный, подвергается гонениям со стороны своих собратьев. Пытаясь ускользнуть от их зубов, он несколько раз чуть не попадает под нарты: в Заполярье больные и искалеченные собаки всегда идут сзади. К сожалению, я не могу останавливаться из-за Нуссоа и тем самым на целый день увеличивать срок своего путешествия. Я, как цыган, сегодня провожу ночь на одном месте, а завтра, каким бы милым и насиженным оно ни показалось, переезжаю на другое. Впереди еще две тысячи километров — задерживаться нельзя.

По эскимосским понятиям, ездовых собак следует воспитывать по особым правилам. Баловать их означает делать непригодными к здешней жизни. Эскимосы считают, что хозяин, слишком оберегающий свою собаку от различных невзгод, в условиях сурового Заполярья укорачивает ей жизнь. Если после окончания сезона не заставлять собаку служить хозяину до следующей зимы, то она теряет работоспособность. Когда собака не чувствует постоянной власти хозяина, она теряет рабочую форму и обессиливает.

Среди эскимосов распространено также мнение, что щенки должны воспитываться группой, все вместе. Тогда среди них не бывает любимчиков, и они с самого раннего детства включаются в трудовую жизнь, восполняя недостающую рабочую силу в собачьей упряжке.

И в экспедиции японских университетов, и у меня среди эскимосских собак встречались такие,

которые не желали работать, единственное, что они делали, — это линяли. Но нам, к счастью, достались и такие собаки, которые обеспечили успех всему делу. Мы собирались по возвращении снизить цену на собак, оказавшихся негодными. У эскимосов же на уме всегда одно: как бы подороже сплавить пришельцам хотя бы и плохих собак.

Все это мне представлялось естественным и потому было вполне понятным. А чем в сущности воззрения людей цивилизованного общества, людей, зависимых от материального благополучия, лучше понятий эскимосов? Мы, цивилизованные люди, в своем якобы благородном стремлении защитить животных спешим нацепить на них бантики, приютить у себя дома, даже одеть их в платьица. Между тем делаем мы все это из собственного эгоизма. Так нам ли упрекать в эгоизме эскимосов? Они не просто используют собак — вся их жизнь зависит от них.

24 июня

Ясно. Временами облачно. Температура воздуха — минус 21 градус.

С базы Аврора меня предупредили, чтобы я был готов к получению новой партии снаряжения. Но сегодня ни в два, ни в четыре часа сеанс радиосвязи не состоялся из-за сильных помех в эфире. Самолет так и не прилетел.

Еды для собак хватит только на сегодня. В последнюю кормежку я предусмотрительно приберег половину их нормы на потом. Собак надо кормить хорошо, иначе у них быстро истощаются силы.

Канадская авиация всегда регулярно, в намеченные сроки снабжала меня продовольствием. Однако с тех пор, как я начал свое путешествие по Гренландии, местная авиация постоянно испытывает мои нервы. Если бы я попал в такой переплет на пути к Северному полюсу, вполне вероятно, что мне не удалось бы его достигнуть.

Когда я был на подступах к Северному полюсу, мне также не удавалось связаться с базой из-за сильных помех в эфире. Но, к моей радости, самолет был выслан без всякого предварительного извещения с моей стороны. Пилот Гарри, который с огромным трудом сел среди торосов, был мастером своего дела. В нем чувствовался надежный мужчина. Такой к себе в самолет мог взять помощником даже женщину. Гренландская авиация в прошлый раз заставила меня ждать целых четыре дня. Эта неразбериха приводила ко всякого рода недоразумениям и даже к материальным потерям. В тот раз, например, мне прислали вместо шестнадцати двенадцать ящиков собачьего корма. Кроме того, в такой ситуации трудно было рассчитывать на замену раненых собак.

Я не думал о том, что у гренландских летчиков могут быть какие-то обстоятельства, которые не позволяют им выполнять свои обязанности. На уме у меня было одно: если дело так пойдет и дальше, то это путешествие мне не завершить.

«Спокойствие. Терпение. Все образуется», — уговаривал я сам себя…

Ну, уж коли представляется случай, опишу-ка я лучше, как проходит обычный день моего гренландского путешествия.

…21.00. Подъем. Разжигаю печку, топлю снег. Пока готовится кофе или чай, быстро сворачиваю спальник. 21.30. Завтракаю. Обычно это овсянка, которую готовлю не отдельно, а засыпаю прямо в кофе, и два куска бисквита. Это вкусно. Наливаю кофе в термос.

21.50. Сворачиваю палатку, гружу вещи на нарты. Это занимает у меня минут тридцать.

22.20. Пристегиваю упряжку собак к нартам.

22.30. Отправление.

0.50. Сеанс связи с Авророй (или Дандасом).

2.00–05.00. Нахожусь в пути.

5.00–06.00. Останавливаюсь на отдых.

8.30. Конец пути. В благодарность собакам обязательно их поглажу, потом начинаю разгружать нарты. Разворачиваю их в направлении точно на юг. Ставлю палатку выходом к востоку. Затаскиваю в нее и расстилаю на полу две шкуры карибу. Вношу необходимые вещи.