Один плюс один
Шрифт:
Он купил бутылку итальянского пива, больше похожего на сидр, бокал белого вина, еще одну колу, лимонад и бутылку апельсинового сока. Себе он взял минеральную воду. Посередине подноса лежала горка чипсов с разными вкусами.
– Вы все это купили?
– В пабе очередь. Мне не хотелось возвращаться и спрашивать.
– Я… У меня нет столько наличных.
Мистер Николс удивленно посмотрел на нее:
– Это всего лишь напитки. Можно подумать, я купил вам дом.
У него зазвонил телефон. Он схватил его и зашагал прочь по парковке, разговаривая на ходу.
– Предложить
Джесс наблюдала, как мистер Николс шагает по узкой улице, сунув руку в карман, и исчезает из виду.
– Не сейчас, – сказала она.
Никки промолчал. Когда Джесс спросила, где у него болит, он пробормотал, что хорошо себя чувствует.
– Все наладится. – Джесс протянула к нему руку. – Правда. Мы немного отдохнем, разберемся с Танзи и решим, что делать дальше. Иногда нужно время, чтобы разложить в голове все по полочкам. Мыслить ясно.
– Я не думаю, что проблема у меня в голове.
Джесс дала ему обезболивающее. Она смотрела, как Никки запивает таблетки колой и осторожно вытягивает свои длинные конечности. Джесс пыталась подвинуть пса, чтобы он не прижимал Никки к дверце машины, но это оказалось непросто. На полу Норман не помещался. Он мог сидеть посередине заднего сиденья – его даже пристегнули ремнем, – но постепенно перетекал в горизонтальное положение. Собака-оползень: голова на коленях Танзи, огромный зад теснит Никки по кожаному сиденью.
Никки пошел выгуливать собаку, горбясь и шаркая ногами. Джесс задумалась, нет ли у него сигарет. Никки был не в духе, потому что его «Нинтендо» разрядился миль двадцать назад. Знает ли он, чем заняться, если пуповина с игровой приставкой перерезана?
Она молча смотрела ему вслед.
Джесс думала о том, что его редкие улыбки становятся все более редкими. Он насторожен и в те немногие часы, которые проводит за пределами своей комнаты, похож на рыбу, вытащенную из воды, бледную и беззащитную. Джесс вспомнила, как Никки смотрел на нее в больнице – безропотно, равнодушно. Говорят, нельзя быть счастливее своего самого несчастного ребенка.
Танзи склонилась над статьями:
– Наверное, мне придется переехать, когда подрасту.
Джесс взглянула на дочь:
– Что?
– Например, в университет. Очень не хочется расти рядом с Фишерами.
Танзи написала в тетради число, затем стерла одну цифру и заменила на четверку.
– Они меня немного пугают, – тихонько сказала она.
– Фишеры?
– Мне приснился кошмар про них.
Джесс сглотнула.
– Тебе нечего их бояться, – сказала она. – Они просто глупые мальчишки. Так поступают только трусы. Они пустое место.
– Они не похожи на пустое место.
– Танзи, я обязательно придумаю, как их приструнить, и мы все исправим. Хорошо? Спи спокойно. Я все исправлю.
Они сидели в тишине. На улочке было тихо, только трактор пыхтел вдалеке. Птицы кружили над головой в бесконечной синеве. Мистер Николс шел обратно. Он держал спину прямо, как будто принял решение, и небрежно помахивал телефоном. Джесс потерла глаза.
– Пожалуй, я закончила с комплексными уравнениями. Хочешь посмотреть? – Танзи протянула матери исписанную цифрами страницу.
Джесс взглянула на открытое милое личико дочери, протянула руку и поправила очки на ее носу.
– Да, – ослепительно улыбнулась она. – Я с удовольствием посмотрю на твои комплексные уравнения.
Следующий отрезок пути занял два с половиной часа. Мистер Николс барабанил по рулю, как будто они застряли в пробке (вовсе нет). Ему позвонили два раза: женщина по имени Джемма (бывшая жена? Мистер Николс бросил трубку) и кто-то из его конторы. Мистер Николс сказал, что перезвонит позже. После второго звонка он молчал целых сорок минут. Когда они заехали на заправку, позвонила женщина с итальянским акцентом, и после слов «Эдуардо, милый» мистер Николс выхватил телефон из держателя, вышел из машины и встал у насоса.
– Нет, Лара, – говорил он, отвернувшись. – Мы это уже обсудили… Что ж, твой адвокат ошибается… Можешь сколько угодно называть меня лобстером, это ничего не изменит.
Никки задремал. Его иссиня-черные волосы прикрывали распухшую скулу, лицо во сне стало мягче. Танзи бесшумно напевала и гладила собаку. Норман во сне громко пукнул пару раз и постепенно пропитал машину своим запахом. Никто не жаловался. Это даже замаскировало застоявшийся запах рвоты.
– Детям нужно перекусить? – спросил мистер Николс, когда они наконец добрались до окраины какого-то крупного города. Джесс уже перестала обращать внимание на указатели. Большие офисные центры сверкали через каждые полмили, на их фасадах красовались незнакомые названия, связанные с менеджментом или технологиями: «АККСИС», «ТЕХНОЛОДЖИКА», «МЕДИАПЛЮС». Вдоль дорог тянулись бесконечные автомобильные парковки. Пешком никто не ходил.
– Можно поискать «Макдоналдс». Здесь должна быть тьма «Макдоналдсов».
– Мы не едим в «Макдоналдсе», – отрезала Джесс.
– Вы не едите в «Макдоналдсе»?
– Да. Могу повторить, если хотите. Мы не едим в «Макдоналдсе».
– Вегетарианцы?
– Нет. Может, поищем супермаркет? Я сделаю бутерброды.
– «Макдоналдс», вероятно, обойдется дешевле, если дело в деньгах.
– Дело не в деньгах.
Джесс не могла ему объяснить, что стереотипная мать-одиночка выпрашивает пособие, курит, живет в муниципальном доме и кормит детей в «Макдоналдсе». А значит, этого делать нельзя. По возможности.
Джесс тихонько вздохнула, глядя прямо перед собой.
– Ладно, тогда давайте поищем ночлег. Может, при гостинице будет ресторан.
– Если честно, я собиралась спать в машине.
Мистер Николс съехал на обочину и повернулся к Джесс:
– Спать в машине?
От смущения она стала язвительной.
– У нас с собой Норман. Ни одна гостиница его не примет. Мы прекрасно переночуем и здесь.
Мистер Николс достал телефон и коснулся экрана:
– Я найду гостиницу, где принимают собак. Такие гостиницы точно есть, пусть даже придется проехать чуть дальше.