Один счастливый день
Шрифт:
Но в метро, особенно там, где «места для пассажиров с детьми и инвалидов» ничего эдакого не выйдет. Движение то и дело встряхивается, прерывается морганием лампочек, отсчитывающим остановки, этими самыми остановками на станциях, каждая станция богато украшена, аляповата по-своему, и потому вызывает счастливое чувство – всякий раз с новым оттенком. Вот здесь, около станции метро, ты ел сосиску в тесте – было вкусно. А здесь угостился сигаретой и с наслаждением покурил. Тут – прямо на платформе, у всех на глазах – поцеловался (потом вы еще пошли в кафе и там приятно потискались). Все это в клочках, все никак
Рядом, справа от меня, разговаривают две женщины. Одна постарше, в черном пальто, напоминающем судебную мантию. Другая – помоложе, в синем пуховике и вязаной игривой шапочке с томатным помпоном. Из-под шапочки неряшливо высунулся рыжий локон-клоун. Когда вагон останавливается, я слышу, о чем они говорят. Когда начинается движение и шум, слов почти не разобрать. (Как в моем советском детстве! Пришел в цирк, который приехал на гастроли, и то ли от счастья, то ли от выпитого в буфете лимонада, все время бегаешь в туалет, пропуская целые куски представления. Когда уходил, под куполом на верхней площадке топтались воздушные гимнасты – готовились выступить. А вернулся – никаких гимнастов: на арене уже кувыркаются клоуны с томатными носами).
Сейчас – остановка.
– Мне надо сегодня пять тысяч внести, понимаешь? – говорит та, что помоложе, с помпоном. – А денег нет совсем. Вообще нет!
– Займи. – Женщина в черном пальто делает неопределенный жест рукой.
– Да у всех уже тридцать раз занимала! Самой стыдно…
– Ну стыдно. И что? – Старшая пожимает плечами.
– И главное – всего-то пять тысяч!
По громкой связи механическим, магнитофонным голосом объявляют, что двери закрываются и что следующая станция – Невский проспект.
– Работаешь, работаешь, – слышу сквозь вступающий гул, – а денег кот наплакал. В церковь, что ли, сходить, Бога попросить? Чтоб эти пять тысяч мне сегодня послал…
Она еще что-то говорит, приблизив лицо к уху старшей, но слов уже не разобрать.
Конечно помолись! И сразу все двери откроются, и деньги потекут обильно: сотнями, тысячами, как пассажиры на эскалаторе в час пик. Для Бога же нет ничего невозможного.
И тут меня внезапно осеняет – вот он, мой сюжет! Вот оно – высшее счастье отречения и свободного выбора! Пойти за ней, окликнуть, остановить. И потом смиренно, склонив голову – «не благодарите, я всего лишь Его слуга, не по собственной воле, по научению!» – отдать деньги и сразу исчезнуть. А она сразу восхитится, застынет на месте как вкопанная, очаруется, вооружится надеждой, уверует.
Лампы моргают – сейчас объявят станцию, девушка с помпоном поднимается, движение поезда постепенно успокаивается. И вот черный туннель с толстыми змеящимися кабелями по стенам уже позади. В окна вагона плеснул свет, понеслась платформа, остановилась, двери уже расходятся в стороны. Надо решаться! Идти за ней или нет? У меня всего пара секунд. Встаю. Нет, вскакиваю и следом за ней – на платформу. В руках, в ногах, в пояснице чувствую невиданную электрическую силу, чувствую, что в эту секунду огромного скачка я облачился в себя. Все тело бодрствует, оно готово к прыжку, как зверь Рошфора.
Иду за томатным помпоном, стараясь держаться на расстоянии, но не слишком далеко, чтобы не потерять ее из виду и ловлю себя на мысли, что она для меня есть, а меня для нее – еще нет: нет моей оболочки, мыслей, слов и поступков. Но все же – уже присутствую в ее жизни: незримо, смиренно, словно провансальский трубадур, не смеющий открыться королеве своего сердца. Позади глухой стук отъезжающих вагонов, вокруг толкотня, водоворот толпы, что норовит затянуть, но продолжаю внимательно следить за помпоном. Крошечный эскалатор уже тащит его вместе с хозяйкой на верхнюю платформу. Протискиваюсь сквозь людей, делаю несколько шагов вверх по ступенькам и оказываюсь у нее за спиной. Через полминуты мы выбираемся на верхнюю станцию. Водоворот толпы остался внизу, а здесь почему-то пустынно и нет общего движения. Мы движемся по платформе: она впереди, я – следом, не встречая препятствий в виде людей.
Мужчины, женщины и даже дети здесь определенно есть, но они рассредоточились по краям платформы и ждут поезда. Лиц не видно – все уткнулись в мобильники. Да и не важно. В настоящий момент моему сюжету никакие посторонние лица не нужны, а если они и появляются, то просто как служебные персонажи, статисты, расставленные на сцене. Я вообще сейчас никого и ничего не способен воспринимать. Во мне что-то рождается, ширится – и сердце радостно колотится, отбивая секунды. Или так во мне отзывается стук колес поезда, который подъезжает (вот уже подъехал, замер, распахнулся).
– Двери закрываются! – объявляют из вагона. – Следующая станция – Сенная.
Красный помпон останавливается, что-то не так с джинсами, она неловко их поправляет. А я замечаю себе в лихорадке, что Сенной станции здесь нет – и неправильно ее объявлять. Сенная на другой ветке – на той, что осталась внизу. Некогда об этом думать. Пора действовать.
Я сейчас по-прежнему наэлектризован и полон решимости. Снова эскалатор. Будет тащиться вверх долго. Зато есть время все обдумать. Может – прямо сейчас? Нет, не годится. Нужно отдать деньги и уйти, а куда я с эскалатора, спрашивается, уйду? Не бежать же вниз. Лучше обождать. Вот выйдем на улицу, и тогда…
– Место бы уступили… – послышался сзади мужской голос. Это он – кому-то, не мне. Пять минут пролетают как легкий выдох-вдох, и мы уже выходим из метро сразу на Невский. Свежий воздух. Ни единого облачка на небе. Солнце вовсю поливает лоснящиеся крыши, пешеходов, общественный и частный транспорт. Кругом млеет волшебная весна. Странно: с утра выходил из дома, а на улице стояла казенная зима. Видимо, так мне показалось спросонья. Когда спишь или в полусне – тело остывает. И потому, наверное, кажется, что вокруг зима. А просыпаешься, как вот я сейчас, и никакой тебе зимы (даже если она у тебя за окном).
Мы идем к подземному переходу. Неподалеку прогуливается молодой человек с мегафоном. И важно, как конферансье, объявляет, что двери какого-то там магазина снова открываются для покупателей. Распродажи, скидки. Двери открываются, двери закрываются. Торопитесь! Охлажденный цыпленок ждать не будет! Тут же рядом – пожилая женщина, похожая на билетершу, раздает рекламные буклеты. Милиционер проверяет документы у двух тощих азиатов. А если нет документов? Тогда что? Потащат в суд, к судье – к тому самому, что всех увещевает? Да нет. Просто выдворят восвояси, вытолкают за дверь, которая то открывается, то закрывается.