Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая)
Шрифт:
Он так и не смог найти в жизни той красоты и тепла, которые увидел в чудесном саду, и постоянно мечтал найти зеленую дверь и войти в нее. И дверь появлялась несколько раз за те годы, когда он учился, женился, делал карьеру. Но каждый раз, когда он видел дверь в белой стене, он направлялся на очередное важное свидание, которое должно было выгодно устроить его жизнь. И каждый раз он выбирал свидание, а не дверь. И дверь перестала появляться.
Вдруг я осознал, что Джи является для меня дверью в волшебный сад, но до сих пор я не могу в нее войти.
– Что, холодно тебе? – сочувственно спросил Петраков.
– Совсем замерз, – ответил я.
– Давай меняться. Я тебе – свою ватную фуфаечку, а ты мне – дырявый кожаный пиджак.
В другую погоду я дал бы ему по наглой роже, но в такой собачий холод мне пришлось уступить. Мы обменялись. Надев ватную фуфайку, я сел на потертый зеленоватый кофр с подзвучкой, слегка стесняясь своего пролетарского вида, но зато было так тепло и уютно, что я достал тетрадку и стал ее перелистывать.
– Ну что, Петруччо, – сказал интригующим голосом Джи, – покажи мне свои дневнички – хочу поглядеть, как ты пишешь историю своего обучения.
Я дал ему тетрадку, и Джи, небрежно листая страницы, вдруг заявил:
– Твой дневник – это просто “карта каката”. Так это называлось в Древнем Риме.
– Что?
– Зас...я бумага.
Я подпрыгнул от такой уничтожающей ремарки и запальчиво ответил:
– Хотя у меня нет литературного таланта, но по вашей просьбе я описал, как мог, путешествие с вами.
– В этом тексте не видно твоих усилий, – ответил Джи. – Талант – это работоспособность и постоянные усилия, которые создают качество.
Вот ты хочешь стать порядочным человеком. Ты думаешь, что у тебя есть “талант” быть порядочным? Нет. Ты должен просто работать. Почему Моцарт виртуозно играл и писал музыку в пять лет? Да потому, что в прежней инкарнации он фантастически глубоко вкалывал. Гениев “просто так” не бывает. Это все результат усилий.
– Кончай базар, – заорал Петраков, – фургон на подходе, готовь ящики к погрузке!
Я переночевал у Шеу и на следующее утро стоял, в петраковской. ватной фуфайке, во дворе Росконцерта, где Джи назначил мне встречу. Я перебирал в памяти все нелепые и унизительные ситуации, в которые попадал во время своего путешествия, и мне было до слез жалко себя.
– Бодрое дутро, – приветствовал меня Джи. – Есть такой глагол: “пей”, и есть такая музыка: “джаз”, а вместе получается “пейджаз”, и это как раз то, на что мы смотрим.
Ветер его слов рассмешил меня и вывел из остекленелого состояния.
– Есть сталкерская доктрина, – продолжал он, – страшная, глубоко символическая, которая показана в фильме Тарковского “Сталкер”: бросание гайки, привязанной к тряпочке, как ориентира для следующего шага. Наша гайка с тряпочкой – это центр тяжести внутреннего интереса: в какую куклу своего внутреннего театра ты его помещаешь, та и становится активной в ситуации. Ты можешь активизировать своих внутренних грушницких и рогожиных, предаваясь жалости к себе и лелея чувство обиды, а можешь поместить центр тяжести в никогда не унывающего Петровича или Братца Кролика, который из любых страшных ситуаций выходит героем.
Погрузив аппаратуру в фургон, мы отправились к зданию Общества слепых – готовить сцену к вечернему концерту. В метро Джи обратил мое внимание на мраморные барельефы, украшавшие станцию. На одном из них, цвета слоновой кости, был изображен пастух с кавказских гор, который держал на руках ягненка. “Узнаешь?” – спросил он. Я присмотрелся и увидел, что пастух очень похож на Джи, а ягненок выглядит в точности как Фея. “Есть и другие знаки, но их ты увидишь в свое время”, – сказал Джи. Я не очень-то понял, что он имел в виду, но спрашивать не стал.
Подошел поезд; толпа народа оттеснила меня, но я в последнюю секунду протиснулся в закрывавшуюся дверь. Я повис на поручне рядом с Джи; меня толкали со всех сторон. Не успел я прийти в себя, как получил сильный пинок, и старушечий голос недовольно произнес:
– Убери с прохода свое “заде”!
– Хорошее напоминание о том, что Корабль Аргонавтов всегда находится на передней линии фронта, где летают невидимые пули, – прокомментировал Джи.
В этот момент неприметный парень, выходя из вагона, подмигнув, сунул мне свежую газету и скрылся в толпе. Я брезгливо искал момент, чтобы избавиться от нее, и, заметив любопытный взгляд Джи, вручил ему, испытывая колоссальное облегчение. Джи развернул газету и, быстро просмотрев ее, углубился в чтение одной из статей.
– Некоторые заметки являются знаковыми, и, читая их особым образом, можно предвидеть будущие события или увидеть глубже настоящие, – объяснил он. – Тебе уже знакома идея театра марионеток, которую реализуют, сами того не зная, музыканты группы “Кадарсис”. Они являются, по своим типам, яркими персонажами “Comedia del Arte”, и через них, благодаря» присутствию импульса Луча, разыгрывается мистериальное представление. А я потихонечку, через совместный быт, приключения, лекции, обтесываю их и подключаю к разным тонким влияниям. А теперь прочти эту заметку.
Я взял газету. Заметка называлась: “На задворках театра Кабуки”. Вот что в ней было написано:
“Рядом с большим зданием театра приютилась незаметная крошечная мастерская, где делают куклы. В прошлые века кукольное представление было самым излюбленным зрелищем, а его артисты – народными кумирами. Главный мастер Токо Сиокэнсай и его немногочисленные помощники не гонятся за количеством. Они создают куклы не торопясь, тщательно вырисовывая каждый волосок. Кроме кимоно, у кукол имеется большое “приданое”: парадные и повседневные, зимние и летние халаты, веера, крошечные плетеные сандалии и многое другое. Разумеется, такие куклы стоят очень дорого. Их цена колеблется от 20000 до 600000 иен. Оттого их покупают крайне редко, а затем передают из поколения в поколение”.