Один в джунглях. Приключения в лесах Британской Гвианы и Бразилии
Шрифт:
Это была унылая, глухая местность, безмолвная и таинственная, как могила. Какие-то птицы что-то прокричали из тростниковых зарослей и, хлопая крыльями, низко пронеслись над сверкающей гладью реки. В пушистых метелках тростника гудели большие пчелы.
Мы разбили лагерь на берегу речки, впадающей в Эссекибо, и только успели поесть, как все небо затянулось тучами и пошел сильный дождь. Небо становилось все темнее. В полумраке мы уже с трудом различали предметы, а дождь превратился в настоящий потоп, вынудив нас просидеть в лагере весь остаток дня.
Ливень продолжался всю ночь, и к утру мы были как мокрые мыши. Горные пики скрывались в тумане. Мы сложили все вещи в лодку и стали пробираться через прибрежную слякоть. Перед впадением в Эссекибо речка была достаточно широкой, но слишком мелкой, и нам пришлось долго идти по воде, таща за собой лодку, пока мы наконец не вошли в медленные бурые воды Эссекибо. Но скоро и этот поток стал слишком мелким, чтобы можно было свободно грести.
К счастью, течение здесь не было быстрым, и мы плыли вверх по реке, отталкиваясь от дна шестами. С обеих сторон поднимались топкие, зловонные берега. Река все суживалась, и все теснее смыкались тростниковые заросли, пока не исчезли из вида и горы, и джунгли. От главного потока ответвлялись бесчисленные речушки, поблескивая на солнце. Река становилась такой мелкой, что передвигаться даже с помощью шестов было очень трудно. Лодка то и дело натыкалась на песчаные и илистые отмели, так что в конце концов нам снова пришлось идти по щиколотку в илистой жиже и тащить лодку.
Все время в зарослях тростника чувствовалось какое-то скрытное движение. Нас немилосердно жрали злые комары. Но всему приходит конец. Заросли стали реже, и теперь мы видели горы, которые поднимались перед нами, пугая своей близостью.
Среди тростника поблескивала вода, отовсюду текли сюда ручейки и мелкие речки, вливая свои воды в обширное болото. У всех этих потоков отвесные берега поднимались на несколько футов, по их краям торчали пучки желтоватой травы.
Все пространство, залитое водой и окруженное полосой черной грязи, заросло тростником. Ил, песок, зловонная жижа и нескончаемые пространства шуршащего тростника. К юго-западу десятки узких проток направлялись к узкому ущелью, окаймленному с обеих сторон густым темно-зеленым лесом, окутанным легким туманом. На юге между болотами и подножием скалистых гор виднелась полоса черного песка, усыпанного обломками камней. За ней высилась стена крутых, сильно разрушенных скал, разбитых бесчисленным множеством трещин. Среди разноцветных скал сверкали потоки воды, сбегающие с гор после недавнего ливня.
С изрезанных утесов, покрытых редким кустарником, свешивались вьющиеся растения. У подножия росли роскошные папоротники. Все совпадало с рассказами Билла Эндрьюса, налицо были те самые признаки, которые я ожидал найти. Друг за другом выстроились по ранжиру семь горных пиков, которые Билл называл «семь гномов». На юго-запад уходило ущелье и виднелась большая скала, напоминающая по форме голову ящерицы.
На юге и востоке массивные скалы образовали абсолютно неприступный карьер, но на юго-восток вела широкая ложбина, усыпанная крупными камнями. Она поднималась вверх, к окутанной туманом вершине, и потом терялась среди целого лабиринта ущелий, каньонов и пропастей.
Эта ложбина вилась среди разрушенных скал и странных, похожих на грибы камней. Я знал, что нужное мне место находится где-то выше, за верховьями этой ложбины. Вне всяких сомнений, это были именно те самые грибовидные горы, о которых говорил Билл. Где-то там, если только мне повезет, я разыщу его старый лагерь, а затем и заброшенную индейскую тропку, идущую по берегу древнего речного русла на юг, в джунгли, туда, где берет начало река Мапуэра.
Мы подтянули лодку на песок и привязали ее к выступу скалы. Все необходимое снаряжение мы взвалили на плечи, а часть вещей оставили в лодке, укрыли все брезентом и придавили сверху камнями. Как только стали подниматься вверх по ложбине, снова пошел дождь — еще один предвестник дождливого сезона. Дождь лил целый час, хлеща по земле с отчаянной яростью. Когда он наконец стал стихать, небо все равно оставалось облачным и серым, а на северо-восток плыли темные, зловещие тучи.
Их вид мне не нравился. Мы выбрались из густых джунглей и топких болот, но мне не очень-то хотелось сидеть теперь на вершине горы два или три месяца, пережидая сезон дождей. А стоит только начаться дождям, как плавание по рекам на юг и на север станет очень рискованным или вообще невозможным. Но Чарли, кажется, не тревожился. По его словам, в январе и феврале дожди бывают нередко, но это всего лишь отдельные ливни, а настоящие затяжные дожди начнутся не раньше апреля или мая.
Но я бы не назвал дождь, который шел предыдущей ночью, кратковременным ливнем. А теперь на северо-востоке явно собиралась гроза. Я сказал об этом Чарли, однако он ничего не ответил. Чарли согласился, что в ноябре дождей было больше, чем обычно, да и на побережье случались внезапные штормы, а во время его поездки по реке Венамо с двумя американцами дождь шел целых три дня подряд. Очень даже возможно, что в этом году сезон дождей начнется рано, но у нас еще уйма времени, хотя было бы гораздо лучше, если бы я все-таки отказался от своего намерения идти к Манаосу и вернулся бы вместе с ним обратно по Эссекибо, когда уровень воды в реке поднимется.
Нет, ответил я ему. Я не откажусь от своего плана и пойду на юг к Мапуэре. Двигаться на юг от гор Акараи не труднее, чем плыть обратно на север через опасные пороги и водопады на Эссекибо.
Но чтобы плыть на юг, требовалось построить плот, так как лодку я должен был оставить Чарли, и он, вероятно, сомневался, смогу ли я один соорудить этот плот.
Я все же не мог избавиться от подозрения, что истинная причина упорного нежелания Чарли сопровождать меня дальше в Бразилию заключалась в том, что он не знал дороги даже до Мапуэры. В свое время он заверил меня, что знает ее, так как надеялся, что, помучившись месяц-другой в джунглях, я в конце концов откажусь от своей затеи. Теперь это затянутое тучами небо беспокоило меня больше, чем все неожиданности, вместе взятые, с которыми я мог бы встретиться. Вечером снова начался дождь и шел до рассвета. Ночь мы провели в пещере, которую обнаружили на склоне горы среди выветрившихся перидотитов.
Весь следующий день мы карабкались вверх мимо массивных камней все дальше за ложбину, через лабиринт ручьев и ущелий, заросших папоротником и жестким кустарником. Теперь стало трудно ориентироваться на местности. Обвалы и текучие воды вообще уничтожили некоторые ориентиры, да и двигаться по голым разрушенным скалам, среди каменных россыпей и сухих русел, абсолютно похожих друг на друга, было очень трудно.
Весь следующий день мы все еще поднимались вверх, ориентируясь, главным образом, по «семи гномам». В горах было мало деревьев, им приходилось вести отчаянную борьбу за существование. Они были чахлы, низкорослы, с сухими, шершавыми, как наждак, листьями. В узких расселинах и лощинах рос папоротник, а по более широким долинам, где после ночного дождя влажно поблескивали камни, росли, главным образом, кактусы и разноцветные мхи. Кактусы окаймляли лужицы с хрустальной водой, собирающейся у основания каменных глыб.
Мы пробирались по глубокому ущелью, вырытому, должно быть, какой-нибудь древней рекой, питавшейся потоками опустошительных ливней. Повсюду тускло поблескивали крупные глыбы выветрившегося зеленоватого перидотита. Некоторые глыбы держались на высоких тонких конусах из рыхлых пород, другие такие же сооружения уже рухнули, и на их месте остались разбитые неровные куски камней и груды глинистого сланца, среди которого мелькал красноватый железняк в разных стадиях распада.
Среди галечников сверкали кристаллы кварца — огромные призмы, преломляющие свет, искрясь всеми цветами радуги. Гигантские ящерицы выскакивали из-под нагромождения камней или выглядывали из мшистых расщелин, а сквозь заросли папоротников пробирались гремучие змеи. Ни одна подробность не ускользала от острых глаз Чарли. Без него я мог бы вертеться здесь месяцами и не найти ничего, кроме кварца. Он ориентировался по мху на скалах, по самим скалам и даже по направлению ветра.
Когда мы начали подниматься в горы, шел дождь; он продолжался и теперь, когда мы достигли вершины. Это были кратковременные ливни, как и предсказывал Чарли, но с каждой очередной порцией мой проводник все внимательнее вглядывался в небо и был уже далеко не так оптимистически настроен, как раньше. В последующие дни клочки голубого неба появлялись все реже и реже. Мы разбили лагерь среди огромных каменных глыб, хорошо защищавших нас по ночам от ветра, и каждый день уходили отсюда в разных направлениях, внимательно изучая местность. Постепенно вера в удачу, которую вызывал во мне вид этих гор, и близость ориентиров, отмеченных на плане Билла, начала заметно ослабевать.