Один в джунглях. Приключения в лесах Британской Гвианы и Бразилии
Шрифт:
Струйки воды и зеленая слизь на поверхности скалы делали подъем еще более опасным. Камни обламывались и крошились под ногами, как только мы пробовали карабкаться вверх. Прежде чем уцепиться за что-нибудь рукой или поставить ногу, нам приходилось долго нащупывать подходящее место. Тогда мы придумали особый способ подъема. Чарли, который весил вдвое меньше меня и был удивительно силен и гибок, карабкался футов на двадцать вверх, находил там надежную опору и спускал на веревке якорь. Я вешал на крюк один из тюков, он подтаскивал его наверх, а потом спускал веревку для другого тюка и оружия. Наконец он закреплял за что-нибудь якорь, и я по веревке взбирался наверх. Это повторялось
И вот мы стоим среди груды камней на широком уступе, который с обоих концов отвесно обрывался вниз. Выше, над зияющими пастями пещер, нависает огромная скользкая скала, на которую могла заползти разве лишь муха. Да, не будь этих загадочных отверстий, мы бы здесь основательно застряли. Я старался не смотреть вниз. Отсюда, с уступа, казалось, что до дна пропасти не двести футов, а скорее две тысячи… Со скользких ползучих растений над входом в пещеры капала вода. Перед нами было несколько отверстий, но ток воздуха чувствовался только у самой крупной пещеры. Ветерок с жалобным стоном вырывался из ее мрачной глубины, и мы решили идти туда.
Навьючив на себя тюки, мы направились к входу. Я зажег свой фонарь. Его яркий свет выхватил из темноты огромную полость, уходящую далеко во мрак, куда уже не доставал луч. При вспышке света из-под темных сводов вылетели сотни летучих мышей. Они закрутились около нас, как злые духи, а потом умчались в какие-то совсем недосягаемые щели. Невыносимо пахло пометом. Когда мы начали осторожно продвигаться вперед, я заметил, что от главного ствола пещеры во все стороны ответвляются десятки проходов. Однако наиболее сильный поток воздуха шел из какой-то узкой трещины, в которую мне удалось протиснуться лишь с трудом. Миновав ее, мы попали в другую большую пещеру, стены которой тоже были усеяны отверстиями. Тяга воздуха чувствовалась по-прежнему, и мы уходили все дальше и дальше, с тревогой думая о том, куда нас, в конце концов, выведет эта пещера. Где-то ведь должен же быть выход. Но мы все шли и шли и, кроме слабого тока воздуха, не замечали иных признаков выхода.
Я уже начинал подумывать, что нам, видно, суждено идти по этим пещерам до тех пор, пока мы не свалимся с ног. И вдруг впереди блеснул дневной свет. Это был всего лишь слабый лучик, видневшийся где-то вдали, там, где извилистый проход поднимался под углом в сорок пять градусов. Мы ободрились и, собрав все силы, стали взбираться наверх к этому светлому пятну. Мы поднимались все выше и выше и вот наконец увидели над головой низко нависшее небо — хмурое, свинцовое, но такое желанное, что казалось, прекраснее на свете не было ничего.
На северо-западе среди сплошных джунглей, казавшихся скорее черными, чем зелеными, тускло мерцала лента Эссекибо. Полоска воды была отчетливо видна среди зарослей тростника и целого моря поблескивающей грязи. Куда бы я ни взглянул, везде по извилистым руслам струилась вода. Жалкий ручеек, всего несколько дней назад имевший в ширину не больше десятка ярдов, стал теперь мощным полноводным потоком, а джунгли до самого горизонта представляли собой сплошное гигантское болото.
Мы сделали привал под защитой каменных глыб у самого края джунглей. Чарли порыскал вокруг, добыл сухого мха и папоротников для костра и, когда огонь разгорелся, подбросил в трещавшее пламя веток. Я нарезал тонкими ломтиками остатки оленины и начал их жарить. Вдруг раздались два выстрела подряд, и я вскрикнул от испуга (я даже не заметил, как Чарли вынул ружье из чехла). Но мой гнев быстро прошел, когда он эффектным жестом показал на извивающийся среди забрызганных кровью папоротников клубок гремучих змей…
Наши гамаки отсырели и прогнили, они прямо распадались на части и по существу стали бесполезными. Оказывается, гамаки из травы типишири сильно портятся от сырости. Но я об этом не знал, когда покупал их. Моя противомоскитная сетка тоже имела жалкий вид, да и одежда свисала с плеч лохмотьями. Ночью разбушевалась сильная буря, а когда на рассвете она утихла, по кустам забарабанил дождь. Несмотря на шум дождя, мы спали мертвым сном. Скалы все же защищали нас от яростных струй. Утром ливень сменился мелким моросящим дождем.
В путь мы собрались рано. Среди деревьев клубился туман. Никакой тропинки мы не нашли, приходилось самим прокладывать себе дорогу. Не будь со мной Чарли, я бы наверняка заблудился, как только река скрылась из виду. К полудню морось прекратилась, и вскоре мы вышли из джунглей к каким-то голым зубчатым скалам, разбитым бесчисленными трещинами и ущельями. Здесь среди черного песка рос лишь редкий низкорослый кустарник.
Теперь я снова увидел реку, но мне не показалось что она стала намного ближе. Мы шли, не сбавляя шага, стараясь двигаться строго на северо-запад. Правда, широкие пропасти надо было обходить, но все же мы продвигались довольно быстро. Были и другие препятствия. Порой мухи кабури превращали нашу жизнь в настоящий ад. Когда их укусы становились просто невыносимыми, мы наспех приканчивали еду и заворачивались в остатки моей сетки. Но если начинался дождь, мухи оставляли нас в покое.
Короткие сумерки застали нас в глубокой извилистой лощине, Нагромождение каменных глыб по ее краям в какой-то мере защищало нас от дождя и пронизывающего ветра. До болотистых низин было уже буквально рукой подать, но от реки нас отделяла гористая полоса, которую необходимо преодолеть до наступления темноты. Когда мы покинули лощину, укрывавшую нас от непогоды, и прошли последнюю сотню ярдов, на юго-востоке показались знакомые утесы с черным песком у подножия. По моим расчетам, лодка должна была быть где-то здесь.
Мы нашли ее не сразу и заканчивали наши поиски уже при свете фонаря. Вздувшаяся река не добралась еще до лодки, но брезент не смог как следует защитить ее от дождя. Некоторые вещи плавали в воде, но все же значительная часть самого необходимого имущества не промокла и не испортилась. Влага проникла в полиэтиленовые мешочки с мукой, солью и галетами. Мне показалось, что мука заплесневела, однако темнота мешала рассмотреть все как следует, а жечь без особой надобности фонарь не было смысла. Мы разложили костер в углублении под скалой, где было достаточно плавника. Чтобы сырые дрова разгорались побыстрее, мы изрубили навес лодки. Но когда я хотел плеснуть на дрова немного горючей смеси из бидона, оказалось, что почти вся она каким-то образом вытекла…
Но все же ее хватило, чтобы разжечь огонь, и, когда пламя ярко запылало, мы разложили вокруг все наше имущество для просушки. Потеря горючего была для нас жестоким ударом. Ведь, я рассчитывал, что этот бензин поможет нам без особых хлопот разжигать костры во время всего пути. Но тут уж ничего не поделаешь. Конечно, это была моя вина, потому что я как следует не осмотрел бидон перед отплытием из Кевейгека. Мы вычерпали из лодки воду и при свете костра осмотрели днище. В нем были глубокие вмятины, оно обросло ракушками, но все же после небольшого ремонта в этом «бато» вполне можно будет плыть по реке. В углублении под скалой помещался костер, но ни для нас, ни для наших вещей места уже там не было. Поэтому из остатков брезента мы соорудили нечто вроде навеса и, разложив еду на перевернутой лодке, стали обсуждать планы на завтра.