Один в море воин

Зверев Сергей Иванович

– Мне кажется, ваш поступок был не такой уж и глупостью, – сказал Гастингс. – Сейчас, конечно, не средние века, но ведь эти русские – они сущие дикари. Их цивилизованность – это миф. Все эти их космические успехи, наука – это только тонкий налет европейской культуры на грязной азиатской стране. Без свидетелей русские способны сколько угодно людей убить. Но вашим соотечественникам повезло. Поблизости оказались йеменские сторожевики. Они вовремя успели к месту трагедии, в их присутствии, разумеется, русские не осмелились избавляться от свидетелей. Наоборот, им пришлось заняться спасением тех, кто выжил. В итоге погибло всего человек десять, точнее не помню, извините. Имен тоже не помню, но они уже все известны, узнаете, когда мы высадим вас на берег. Надеюсь, на суде, который обязательно вскоре состоится, вы выступите свидетельницей обвинения против этих русских варваров.

– Конечно, – кивнула Франческа. В глазах у нее сверкнули злые огоньки, но американец, разумеется, отнес их на счет русских. – Знаете, теперь я поняла, как я глупо себя вела там, на берегу, в гостинице. Мне казалось, что вы действуете подло. Но теперь я понимаю – против русских все средства хороши. Они как опасные хищные звери!

– Хорошо, что вы это поняли, Франческа, – покровительственно сказал Гастингс. – Теперь вы лучше поймете, какую благородную функцию выполняют Соединенные Штаты Америки. Мы защищаем весь цивилизованный мир от русской опасности. Да и от китайской, пожалуй, тоже. И от арабской! Я уже не говорю о международном терроризме.

«От всех опасностей, одним словом, – язвительно подумала Франческа. – От вас бы только кто защитил!» Но вслух, разумеется, она этого не сказала, да и на лице ее эти мысли никак не отразились.

– Мне не совсем понятно одно, Франческа, – вступил в разговор Вудмен, на которого излияния девушки в адрес русских произвели куда меньшее впечатление, поскольку сам он такого мнения не придерживался, в отличие от Гастингса. – Объясните, зачем вы вообще шли в зону проведения учений? Скажу честно – мы наблюдали за вашим кораблем и, когда увидели, каким курсом он следует, решили, что вы хотите нарушить наше соглашение и рассказать русским о том, что было между нами.

Итальянка опустила голову. На размышления у нее было не больше секунды, иначе американцы заподозрят неладное. Выдумывать убедительную причину было некогда. Впрочем, она знала, что бывают случаи, когда выгоднее не врать, а сказать чистую правду. Но не всю и с соответствующими комментариями.

– Вы правильно подумали, – не поднимая головы, сказала она. – Понимаете… Все-таки я женщина. Этот русский офицер произвел на меня впечатление. Да и он сам, по-моему, просто влюбился в меня! Представляете, после всего, что было, он даже шепнул мне, что не верит в мою причастность к провокации! То есть он думал, что меня тоже использовали без моего ведома и согласия. Такая наивность производит впечатление, правда? И вообще он казался таким чистым, открытым, мужественным. Мне было очень стыдно, что я так его подставила. Я просто места себе не находила. Поэтому и позвонила вам тогда, помните?

Гастингс кивнул.

– Ну, в итоге я не выдержала. Решила рассказать обо всем русским. И приказала капитану вести корабль к ним. Но потом сломался двигатель и начался весь этот кошмар. Тогда-то я и поняла, как сильно ошибалась.

– Что ж, лучше поздно, чем никогда, – хмыкнул Гастингс.

– Что теперь со мной будет? – спросила Франческа.

– Да ничего особенного, – пожал плечами Вудмен. – При первой же возможности мы передадим вас на ближайшее американское судно, и вас доставят на берег.

– Спасибо! – расцвела Франческа.

– Скажите, а вы уверены, что русский офицер вас ни в чем не подозревает? – спросил Вудмен.

– Совершенно уверена, – кивнула девушка. – Говорю же, он от меня без ума, считает невинной жертвой.

– Понятно. Ну что ж, синьора, мы вас оставляем. Как только будет возможность, пересадим на корабль. Думаю, это можно будет сделать уже сегодня, – сказал Вудмен.

Американцы вышли из каюты, прошли шагов десять по коридору, потом, не сговариваясь, остановились. Оба понимали, что нужно поговорить без посторонних ушей.

– Под водой она ничего не видела, – сказал Вудмен.

– Да, похоже на то, – кивнул Гастингс. – Значит, она для нас не опасна.

– Наоборот – полезна. Такой будет свидетель на суде!

– Но она ведь ничего не видела своими глазами. Таких свидетелей и так хватает.

– Мы с ней еще поговорим. И она скажет, что видела. Главное, она уверена в виновности русских. Убедим ее, что против них все средства хороши. Она уже и сама с этим согласна.

– А насчет того, что русский ее ни в чем не заподозрил, ты веришь? – спросил церэушник.

– Трудно сказать, – пожал плечами Вудмен. – Сначала не верил. Но теперь начинаю склоняться к тому, что она не ошибается. Сам посуди – ведь Павлов не разведчик. Он простой спецназовец, боевой пес. Вполне мог ничего и не понять. Тем более если в самом деле влюбился в Франческу. А это вполне возможно, девушка она эффектная.

– Да уж. Но если это так, то открывается простор для комбинаций.

– Именно так. И этот простор мы используем, – кивнул разведчик.

– У меня уже есть одна конкретная идея, – сказал Гастингс. – Что, если она поможет нам заставить русского делать то, что нам нужно? А то у Большого Сэма что-то пока неважно получается.

– Получится еще. Несгибаемых людей не бывает.

– Получится, конечно. Но когда? У нас не так уж много времени. Нужно использовать итальянку, раз уж она нам подвернулась.

– Хм… Да, наверное, ты прав. Сэм сказал, что русский – крепкий орешек. А как ты хочешь ее использовать?

– А как использовать красивую женщину, в которую влюблен мужчина, чтобы заставить его делать то, что надо? Неужели не понимаешь?

– Понимаю, – усмехнулся Вудмен. – Сам хотел это же предложить. Кстати, так мы заодно и проверим, в самом деле она согласна с нами сотрудничать или притворяется.

– Приятно работать с тобой, Саймон, – хмыкнул Гастингс. – С полуслова друг друга понимаем.

– А ты думал, что настоящие профессионалы только в ЦРУ работают?

– Честно говоря, да. Но теперь изменил свое мнение. Операция практически закончена, и ты принимал в ней участие не меньше меня.

В английском языке нет поговорки про неубитого медведя и его шкуру. Иначе, наверное, один из собеседников ее вспомнил бы. Хотя, может быть, и нет. Уязвимое место американцев – это в первую очередь их самоуверенность.