Один в поле воин
Шрифт:
Единственное, чем помогло волшебство – он почувствовал Мишку. Ни расстояния, ни направления определить не удавалось, но посланная к брату волна не растаяла в пространстве, а вернулась обратно. Был отзвук, был. То есть, по крайней мере, Мишка жив.
Пока жив! – толкнулась в мозгу мрачная мысль. Саня цыкнул на неё, как на вредную мышь – прошлым летом у Овсянниковых от них прохода не было.
На всякий случай побежал к метро. Спустя минуту сообразил, что бесполезно. И не успеет, и с чего он взял, что таинственный кудрявый похититель направится именно туда? А если у него машина? Даже скорее всего машина. Ведь если тащить украденного ребёнка в метро,
И другой мышью – а может быть, и крысой! – грызла не менее мрачная мысль: а почему вообще Мишка пошёл с этим дядькой, почему не заявил воспиталке, что это не папа, а какой-то конь в пальто? Ведь сколько раз ему внушали: не подходи к незнакомым людям! Не отвечай, если начинают с тобой говорить! И кричи погромче, если к тебе прикасаются. И вот, пожалуйста! Словно этот кудрявый перец погладил ему мозги! Но такого не бывает, волшебство – оно же не для взрослых!
Дома, конечно, было пусто. Ни папы, ни Мишки… и мама на работе… сразу после майских удалось всё-таки устроиться медсестрой в какую-то ведомственную поликлинику… краем уха Саня уловил, что помог тот самый папин полковник Лебедев, к которому так и не довелось сходить в гости…
Пришлось её вызванивать.
– Мама, – начал он. – Ты только не пугайся и не волнуйся. Просто Мишка пропал… Ну, короче, я пришёл на ним в сад, а Ольга Степановна сказала, будто его только что какой-то мужчина забрал… она подумала, что наш папа. Я папе стал набирать, а у него мобильник отключён… вне зоны доступа. Да, я дома сейчас! Понял, жду!
Ждать и догонять – хуже всего, вспомнилась фраза бабы Люды. Сейчас он понял это по-настоящему. Мысли – одна другой хуже – царапали мозг, и ничем их невозможно было отогнать. Он врубил комп, открыл вконтакте – пусто… если не считать прикольной картинки, которой поделился с ним Петька Репейников. Сейчас, правда, картинка прикольной не казалась, а вовсе даже дурацкой. Загрузил «С.Т.А.Л.К.Е.Р. а» – и вышел из игры через минуту. Поотжимался даже, но и это не помогло.
Что же с Мишкой? Кто его увёл? Зачем? Почему дура-воспиталка, впервые увидев этого мужика, не спросила документ, а так вот сходу отдала ребёнка? Почему Мишка послушно пошёл с кудрявым «папой»? Чем всё это кончится?
Немедленно вспомнились ужасные истории, о которых и по телеку рассказывали, и в газетах писали, и в интернете. Саня особо не вникал – слишком уж неприятным холодком тянуло от этого – но то, что слышалось когда-то краем уха, сейчас вынырнуло из глубины и нагло плескалось на поверхности… как лягушка в пожарной бочке… тем летом у Овсянниковых он специально поймал лягушку и кинул в бочку – чтобы развлечь тогда ещё трехлетнего Мишку – и нарвался на выговор от дяди Яши: незачем земноводное мучить, оно ж не просто «водное», а именно что земноводное, то есть для полноты счастья ему нужна земля.
Лягушка! То есть Лягушкина! То есть Лиска! Нужно немедленно ей звонить – пусть собирает всех! Всю «Ладонь»! Вот настоящее волнорезовское дело… это не наркоману Костеньке спектакли разыгрывать!
Но только он вынул смартфон – прибежала из своей поликлиники мама. Саня вздохнул и вышел ей навстречу.
Вопреки его ожиданиям, мама не начала рыдать, хлопаться в обморок и вообще вести себя, как положено слабым женщинам в её любимых телесериалах. Вместо этого она в подробностях выспросила всё, что было в детском саду, и даже похвалила, что догадался записать воспиталкин телефон.
– Вот же коза драная! – высказалась она непедагогично. – Отдала ребёнка хрен знает кому, паспорт не спросила, будто так и надо! Ладно, сейчас раскисать некогда, надо действовать.
Первым делом позвонила папе – и ей
– Значит, так! Сейчас мы с тобой идём в полицию, пишем заявление. Ты ещё раз там во всех деталях расскажешь, что было в детском саду. Кстати, какие дети там говорили, что кудрявый и чёрные брюки? Ты этих детей запомнил?
– Вадика Зайцева запомнил, это ж Мишкин друг, – кивнул Саня. – И ещё две девчонки какие-то, я их не знаю. Мишка же у нас с девчонками не водится…
Сказал – и вновь обдало холодом. А что, если брат уже никогда с девчонками водиться не будет? И вообще ни с кем?
– Причешись! – велела мама. – Не хватало ещё, чтобы в полиции выглядел как чучело. И главное, не зажимайся там, всё рассказывай. И пусть только попробуют не принять заявление! Я их в блин раскатаю! Немедленно в службу собственной безопасности позвоню! И папа, кстати, тоже сейчас не мух ловит… обещал по своим армейским каналам поиск зарядить. Не знаю уж, что у него там за каналы, но хуже уж точно не будет!
6.
– Так-так, мальчик… А во сколько точно ты пришёл в детский сад? Почему уверен, что ровно в пять? А ты смотрел на часы? А каким путём ты в детский сад шёл? Откуда?
Саня вздохнул. Вот уже в третий раз приходится рассказывать. Сперва – сухому как вобла, дежурному, с глазами подстать этой же самой вяленой вобле, то есть никакими. Потом – совсем молодому парню… будь правдой его придумка про Женькиного брата Влада, обучающегося в школе ФСБ – этот лейтенант Сухобреев мог бы оказаться Владу ровесником. Только вот на самом деле никакого брата у Женьки не было. Лейтенант оказался потрясающе вежлив, постоянно извинялся непонятно за что, умолял не волноваться – «вы очень вовремя обратились, мы железно его найдём, мы сейчас объявим план перехват». Потом, старательно записав всё, что говорили Саня с мамой, убежал куда-то с этими бумажками, долго бродил где-то – за это время Саня, чтобы совсем уж головой не подвинуться, вспоминал реки Африки и Северной Америки, даты Грюнвальдской битвы и войны Алой и Белой Розы, закон рычага и определение функции… что угодно, любую школьную фигню, лишь бы не думать, что время уходит, а Мишка – неизвестно где, неизвестно, в чьих лапах. Мохнатых, когтистых лапах… как у кровососа или орка.
А о чём размышляла в это время мама – он даже не хотел думать. Что у неё давление подскочит, если уже не подскочило – сто процентов. Но если бы она сейчас рыдала или орала на всех – и то было бы легче. А вот когда она сидит закаменевшая, сжимает узкими белыми пальцами чёрный ремёшок сумочки – это куда страшнее.
Затем вернулся юный Сухобреев и сказал, что с ними хочет поговорить начальник отделения, подполковник Булыжников, ждёт на третьем этаже, в шестнадцатом кабинете. Мама молча поднялась – движением робота из американских фильмов, кивнула Сане, и они в сопровождении услужливого лейтенанта поднялись к начальнику.
Вопреки своей фамилии, подполковник Булыжников оказался вовсе не мрачным. Кругленький, лысенький, с маленькими хитрыми глазками.
– Я уже в курсе, Екатерина Николаевна, – сообщил он, разворачиваясь к ним вместе с огромным креслом, в котором могли бы и два подполковника уместиться. – Ситуация действительно чрезвычайная, давно такого не было. Вы успокойтесь, всё обязательно хорошо кончится. Может, вам водички? Жарко ведь. Тебе, Саша, может, тоже попить? Ты в какой класс перешёл? В восьмой? Молодцом! А учишься как? Троечки есть? Это нехорошо, с троечками надо бороться! А как, значит, воспитательницу зовут? Ольга Степановна? Говорите, она недавно работает?