Один за двоих
Шрифт:
— Не могу знать.
— Для чего ты пробрался в Нарланд?
Разговор закольцевался.
— Оказать помощь мятежникам.
— А может, ты сговорился с нарьягами еще в междумирье? Знаешь, что грозит тебе за измену?
— У меня гражданство Штормзвейга. Между Нарголлой и междумирьем подписан договор о прекращении военных действий.
Договор не подписан и не будет. Наверняка, кто-то из мятежников проболтался о бойне в «Грандкарине». Тогда я точно смертник.
— Откуда тебе известно о мировом соглашении? Все держалось под секретом. Ты покинул
— От моей девушки, Аделины Умано.
— Дочери Ринарио Умано?
— Да, господин капитан.
— Где ты сговорился с нарьягами?
— Я не сговаривался с нарьягами.
— С какой целью 15 ноября 973 года Корд Райт прибыл в Штормзвейг?
— Какое это имеет отношение к делу?
— Отвечай!
— Он прибыл… прибыл, чтобы убедить меня вернуться в расположение части, — впервые мой голос дрогнул.
— Как он оказался в Нарланде?
— Его захватили в плен нарьяги.
— Вот как? А у нас другие сведения. Тебе известно, что 5 июня того же года подполковник Райт был в Нарголле?
— Нет, не известно! Какое это имеет значение?
— Тогда ничего не смогли доказать, но есть данные, что Райт имел отношение к поставкам оружия нарголльской армии.
Какая мразь! Этого я не могу стерпеть:
— Сукин сын! Не позволю чернить память моего брата!
Вскакиваю и, сбив локтем настольную лампу, перепрыгиваю через стол. Капитан Рэндел шарахается от меня, маленький и сухопарый, но он вовсе не испуган. Напротив, кажется очень довольным, что удалось пробить стену моего самообладания, хитро и насмешливо щурится, дергает верхней губой, обнажая ровные желтые зубы.
Сержант и стенографист оттаскивают меня от следователя. Выворачивают плечи так, что скрипят кости, а я чуть не вою от боли. На запястьях защелкиваются тугие наручники.
— Сядь. Отвечай на вопрос.
С трудом перевожу дыхание.
— Я не помню, какой вопрос вы задали, господин капитан.
Прихожу в себя, понимая, что моя дурацкая вспышка может очень навредить. С особистом лучше не ссориться.
— Светлова Татьяна рассказала, что ты был в близких, дружественных отношениях с нарьягом. Он обучал тебя языку. С какой целью?
Урод! Пока мы с Жаном устраивали раненных мятежников, успел допросить измученную, подавленную горем Таню.
— Я хотел лучше его понимать.
— Повторяю вопрос, с какой целью?
— Мне нечего ответить. Никакой определенной цели не было.
— Тебе лучше ничего не скрывать, Райт, — с угрозой произносит Рэндел, — Слишком уж многое говорит против тебя.
— Я не военнослужащий и нахожусь не под вашей юрисдикцией.
— К сожалению, порталы перекрыты, и мы не может запросить данных о тебе, а идентификационный номер ты предусмотрительно потерял. Но это не поможет тебе нас обмануть.
— Я не обманываю, господин капитан.
Он улыбается бледной, ничего не значащей улыбкой.
— Нам еще предстоит разобраться в этом. Сержант, уведите его.
Оставшиеся в нарских землях военные части империи заняли городок под названием Крикха в ста милях от Нарголлы. За основательными, сложенными из неотесанного камня стенами скрывалась ошеломляющая нищета. Убогие голодранцы, странные, округлой формы здания, барханы песка прямо на улицах. Худые облезлые псы. Звенящие бубенчики на единственном двухэтажном здании. Когда-то здесь было что-то вроде духовной семинарии на нарьягский лад, но сейчас его занял начальник гарнизона и военная комендатура. Меня поместили в подвал пристроя, где кельи похожи на камеры в военной тюрьме.
Узкая щель под потолком заменяла окно, необструганное бревно — койку. Два раза в день приносили жидкую баланду, куда сердобольный сержант старался подложить куски мяса. Наручники, правда, сняли. Я провел в каземате двое суток, изнывая от безделья и глухой подсердечной тоски.
На третий день меня снова повели на допрос. Ни в чем не виноватый сержант защелкнул за спиной наручники и втолкнул в уже знакомое помещение с большим столом и слепящей глаза лампой.
Я сощурился, не имея возможности закрыться от яркого света. За столом двое, лиц не видно, но знакомый голос расставляет все по своим местам.
— Господин Райт, как вы себя чувствуете?
Капитан выходит из тени, теперь я отлично вижу его узкое, как у хорька, лицо, поры на носу, уже наметившуюся лысину.
Я едва удерживаюсь от колкости. С чего бы это такая вежливость? Решил сыграть добренького следователя?
— Отлично, господин капитан.
— Выспались, отдохнули?
Теперь я уже ничего не понимаю. Что это с ним?
— Да, господин капитан.
— Ну что ж, вы можете быть свободны.
Сказать, что я удивлен, означает не сказать ничего. Ошеломленный неожиданным поворотом дела, пытаюсь собраться с мыслями. Особист по-своему понимает мое молчание.
— Вы, видимо, ждете извинений? Я готов принести их. К сожалению, от оплошности никто не застрахован. Имела место служебная ошибка, но все выяснилось. Вы можете быть свободны, господин Райт.
Сержант снимает с меня наручники. Я повожу плечами, вывернутые суставы слегка отзываются на движение.
— Могу узнать, кому я обязан свободой? — спрашиваю я.
— Получены новые сведения, — на удивление охотно отзывается Рэндел, — ваш друг Константин Краснов пришел в себя и дал показания. Мы вычислили шпиона Ромари Алвано.
— Кто это был?
— Теперь уже неважно, но если вам так хочется… — пожимает плечами капитан, — вы знали этого человека под именем Вера Строгова. На самом деле ее имя Эльви Крайер, член террористической организации «Лефтхэнд».
Мне кажется, что сердце в груди останавливается, в висках молоточками хрустальный звон. Как все просто оказалось. О моем визите на аэродром знали трое, в их числе и Вера.
— Она мертва?
— По всей видимости. Командор Алвано умеет заметать следы. В каземат, где находилась Крайер, попал осколочный фугас. Никто не выжил.