Одиннадцатая заповедь
Шрифт:
Граната...
Ахнуло оглушительно, закладывая уши, но я услышал визг разлетающихся осколков, их звонкие удары в стволы деревьев поблизости. Меня накрыла толовая вонь. Еще раз выстрелил Дед, убрав появившегося в окне будки боевика. Вторая брошенная в нас граната закатилась за камни - и не взорвалась...
– Вперед!
– крикнул он мне.
– Давай!
Я не сразу понял, чего он от меня хочет.Я почти лишился возможности соображать быстро, в мозгу метались обрывки мыслей, приправленные ужасом. Я лежал на спине, прижимая к груди автомат и пытаясь справиться с собственным телом. Потом внезапно понял, что блокпост больше не огрызается огнем. Или мы их всех уделали, или...
– Вперед!
– заорал Дед.
Я решился. Вскочил на ноги, вопя матом, поливая блокпост из автомата, рванул вперед, к ржавому ЗИЛ-131, от которого остались только рама и половина кабины. Спрятался за этой кабиной, пытаясь восстановить дыхание и набраться мужества для следующей перебежки. Несмотря на все мое замешательство, я понял, почему Дед гнал меня вперед: теперь я оказался для стрелков в будке в "мертвой зоне", они могли достать меня только гранатой, однако справа от меня, у края дороги, было просто идеальное укрытие - большая яма за камнями. Вот туда мне и надо попасть!
Собравшись с духом, я на корточках, приставными шажками, стал подбираться к яме, но мой маневр разгадали. Из-за забора началась стрельба: валили короткими очередями из двух автоматов, пули звонко ударяли в сталь, рвали ржавый металл кабины, били в мотор, чиркали по асфальту между машиной и ямой, рикошетили, визжа и выбивая искры. Я вжался в крыло кабины, судорожно глотая воздух и молясь, чтобы меня не зацепило рикошетом. А потом понял, что должен опередить врага.
Моя "фенюшка" была уже с вкрученным запалом, поэтому я все сделал быстро, разжал усики, выдернул кольцо и кинул гранату за забор. Еще успел услышать вопли монолитовцев, сообразивших, что не они одни умеют гранатами кидаться. Потом шарахнуло так, что даже укрывавший меня грузовик содрогнулся.
– Дед!
– закричал я, пользуясь наступившей тишиной.
– Эй, Дед! Платов!
Он не ответил. Сердце у меня нехорошо сжалось.
– Уокер!
Вновь нет ответа. Ах ты, в душу мать...
– Платов! Уокер!
Происходящее все больше напоминало кошмар. Мои друзья не отвечают, потому что или убиты, или ранены. Я остался совершенно один, и долго мне не продержаться. И сил уже не осталось. Пот заливал лицо под противогазом, сердце колотилось с сумасшедшей скоростью. И совершенно неожиданно я подумал, что не ранен. В этой перестрелке я не получил ни единой царапины. И у меня есть патроны. Четыре полных магазина и один начатый.
Спокойно, еще пляшем бодро и красиво. Я быстро отсоединил магазин, нащупал в разгрузке новый, вставил в оружие и лязгнул затвором. Если стрелять короткими очередями, то я еще повоюю. Нескольких упырей мы точно положили, вряд ли их осталось много. Хрен вам, псы монолитовские, до того, как вы мою башку на штырь насадите, я в ваших бестолковках дырок понаделаю!
А если их там целая армия?
Вновь накатил парализующий ужас, выгоняя пот по всему телу. Нет, нет, нет, нельзя так сдаваться! Надо успокоиться. Дышать глубоко - вот так, ага, вот так...
– Платов!
– крикнул я, все еще веря, что чудо может произойти.
– Уокер!
Ни звука. Бросили меня мои друзья. Ушли на небеса, в сталкерский рай, оставив на этой Богом проклятой дороге, и очень скоро я догоню их на тропинке к райским вратам.
Твари почему-то не стреляют. Затаились, ждут, когда высунусь? Хотят взять живым? Или я их таки уделал гранатой?
Очень осторожно я выглянул из-за кабины. Ничего. Блокпост не огрызнулся ни единой пулей.
И тут я подумал...
Эх, Андрей Аркадьевич, ну ты и дурак!
Удерживая автомат одной рукой, я запустил пальцы в карман, достал ПДА. На лайф-сканере не было ни одной красной точки, только семь серых. Стало быть, семь мертвецов, от которых никакого вреда не будет. И одна зеленая впереди, там, где открывался в склоне холма за блокпостом полусводчатый туннель.
Уокер?! Жив, паразитина!
Обойдя кабину, я метнулся к БТРу, стоявшему напротив узкого прохода между бетонным забором и пробитом осколками и пулями металлическим заграждением у стены. Держа пространство перед собой на прицеле, заглянул внутрь.
У вагончика лежал на спине труп в сером экзокелете, сжимая в откинутой руке АК-74. Визор шлема был разбит, вокруг головы натекла большая лужа крови. Так, одного гада я все-таки достал. Уже неплохо. Медленно переместившись вдоль борта БТРа вперед, я осмотрелся.
Чисто. Но почему труп один? Я ясно слышал, что стрельба велась из двух стволов. Куда делся второй? И совершенно непонятно, как прошел Уокер. Он бежал впереди, его неминуемо должны были подстрелить. Или опять сработали артефакты, как в истории с вертолетом?
Мой полоумный друг просто заговоренный. Наверняка все дело в артефактах, хотя... Чему можно удивляться в месте, где даже воздух пропитан чертовщиной?
– Уокер!
– крикнул я.
– Это я, Пиндос! Отзовись, мать твою!
Ни звука, ни ползвука. Да ты ж там, в туннеле, сволочь! Чего молчишь?
– Ты что, ранен?
Молчание. Надо торопиться, может, Уокеру и впрямь досталось, и он лежит в туннеле, истекая кровью. Если так, то каждая секунда на вес золота...
И все же, где второй автоматчик?
Ответ я получил в следующее мгновение.Услышал звук, похожий не то на бульканье, не то на карканье. Негромкий, протяжный, идущий из вагончика.
Раненый лежал на полу вагончика, на расстеленном матрасе, скорчившись и держась окровавленными руками за левую часть груди. Ноги и руки были изранены, серо-голубой комбинезон изодран осколками и весь напитался кровью. Очки противогаза с внутренней стороны тоже были забрызганы кровью, но я мог видеть его глаза. В них не было ничего, кроме боли и мрака. Он умирал и знал об этом. И это был не монолитовец. Синие головы орла, нашитые на рукавах, я видел только у наемников.