Одиночество вдвоем или любовь на пятерых
Шрифт:
В один из таких дней Алька вновь исчезла. Она пришла поздно вечером, от нее за версту несло мужским парфюмом, сексом и сигаретным дымом. Алька сказала, что была с подругами в ресторане, отмечали чье-то день рождения. Он даже проверять не стал, потому что понял, что она врет.
Так продолжалось с месяц.
Потом он пришёл с работы домой, а на столе лежала записка: Прости, извини, я так жить не могу…
Где она шлялась полгода, он даже спрашивать не стал.
В этот раз ее измену он перенес легче. Уехал на дачу и бухал там неделю. Мальчишки жили одни. Потом позвонила их общая знакомая и отругала
Это быстро привело его в чувство. Он прилетел домой сразу, как протрезвел. Привез несколько пакетов продуктов, наготовил на неделю еды, разложил по контейнерам в холодильнике. Перед детьми повинился, признал, что был не прав. Они научились жить одни. В этот раз его мальчики были уже подростками, поэтому он приучил их прибираться, пользоваться стиральной машиной, самим гладить себе вещи. Кирилл даже научил их готовить простую еду.
Жизнь потекла своим чередом. У него появилась женщина. Домой он ее не приводил, с сыновьями не знакомил, но субботу и воскресенье проводил с ней, иногда приезжал к ней на неделе. Даже подумывал развестись с женой и вновь жениться.
Но Алька все планы разрушила, она явилась домой.
Он выкинул ее из квартиры и сказал, что разводиться с ней. Даже подал заявление в суд. Знакомые согласились дать свидетельские показания, что мать систематически бросает детей на отца, не участвует в воспитании, изменяет. Но перед самым судом Алька бухнулась ему в ноги, умоляла простить, сыновья встали на сторону матери. Что ему было делать?
Он пустил Альку домой.
Вот только прежними их отношения уже не были.
Они ходили по семейным психологам, Алька пыталась быть открытой, пыталась объяснить ему свои загулы. Но ему это было безразлично. Он слушал, кивал, говорил, что понимает. Но ни черта не понимал.
Он брезговал Алькой. Каждый раз в постели его посещала мысль, что во все ее дырки кто-то совал свой член. Он долго мучился, но потом понял, что ничего не может сделать со своей головой. Мысли о том, что Алька прыгала по койкам с другими мужиками, возвращались к нему в самый неподходящий момент, и эрекции как не бывало.
Он завел новую любовницу. С ней было все нормально.
Однажды Алька пришла с какого-то корпоратива, от нее несло сексом, мужским парфюмом и сигаретным дымом. Они поругались в очередной раз, и Кирилл переехал жить в кабинет.
На их семейной жизни был поставлен крест.
С тех пор он старался не пересекаться с женой, изредка они говорили о сыновьях, но в основном их жизни протекали параллельно, у него была женщина, Алька меняла мужиков, как перчатки.
Иногда друзья рассказывали ему, что видели его благоверную с каким-то мужиком, но он лишь отмахивался и говорил: Пусть делает, что хочет, мне насрать.
Постепенно он привык к своему положению. Вот только одиночество стало его спутником.
Никакая любовница не могла ему заменить семейного тепла и общения. Мальчишки выросли. Старшего он почти не видит, тот пропадает в своем университете. Младший гоняет по стране на олимпиады.
А он один.
На новогоднем корпоротиве он подцепил девицу, чуть постарше своего сына. Тоньке всего двадцать пять лет, ему тридцать девять. Она хочет гулять, а он — домашнего тепла и уюта.
Конечно секс с Тонькой что надо, горячий и порочный,
И все ж с ней он был тоже одинок.
Он не мог уже смотреть на свою жену, ему надоели ее ночные загулы, возвращение домой в рваных трусах, которые он потом выбрасывал в мусорку. Надоели ночные звонки ее ухажеров.
Однажды он увидел ее с молодым парнем, тому было что-то около тридцати. Алька висла на нем и прилюдно целовала. Кириллу стало так противно и тошно, что, вернувшись домой, он решил раз и навсегда разорвать этот порочный круг.
Вечером он съездил на дачу. Ему от мамы дача досталась в наследство.
Небольшой добротный сруб восемь на восемь, банька, участок в шесть соток. Они не были с Алькой поклонниками садовых работ, поэтому дача стояла заброшенной. Он заколотил окна и двери у сруба, надеясь когда-нибудь достроить дом. Несколько раз за лето он приезжал и косил траву, чтобы на него не жаловались соседи. Хоть в последнее время соседи тоже исчезли. Говорят, умерли хозяева, а наследникам земля даром не сдалась.
Он прибрался в бане, оценил состояние сруба. Прикинул сколько понадобиться материалов для строительства дома. Составил смету. Позвонил знакомому прорабу.
Потом окинул взглядом свои владения и остался доволен. Ему понравилось такое одиночество.
Вечером в пятницу он собрал самые необходимые вещи, взял ноутбук, сложил все вещи в коридоре и стал ждать Альку. Уехать не поговорив, было не по-человечески.
Она вошла в квартиру какая-то тихая, словно побитая, сняла обувь и пальто, уставившись взглядом в его чемоданы.
— Аля, я принял решение, нам надо разъехаться, надоело мне так жить, — он говорил, смотря в пол, не поднимая на нее глаз, он боялся ее реакции. Но она стояла и молчала.
— Мы давно с тобой живем, как чужие друг другу люди, не могу я растягивать эту агонию на десятилетия. Квартиру я оставляю тебе и сыновьям, сам перееду в родительский садовый домик.
— Как же ты там жить то будешь? — испуганно произнесла Аля. — Там не газа, вода в колодце, туалет на улице.
Впервые раз он почувствовал, что она заботиться о нём.
— Ничего, как-нибудь. Я уже вещи собрал. Сейчас и уеду.
Кирилл пододвинул свои два чемодана и сумку ближе к выходу. Быстро оделся. Затормозил на минуту на пороге и посмотрел на Альку: На развод в суд я документы подал, ты черкни мне, что хочешь оставить себе из недвижимости после развода, я оформлю с адвокатом досудебное.