Одиночество
Шрифт:
— Полковник Барк, пятнадцать лет я нахожусь рядом с тобой и охраняю твою жизнь от посягательств извне. Не раз мы находились в таких ситуациях, когда наша гибель была неизбежна, но каждый раз из всех катавасий мы выходили живыми и здоровыми. Во многом это происходило потому, что мы доверяли друг другу и правильно распределяли силы противника между собой. Почему сегодня ты предлагаешь мне прятаться вместе с этими молодыми ребятами в укрытиях, а сам хочешь напрямую столкнуться с противником, чтобы отстоять честь и славу подгорного народа. Но подпорный народ — это мой народ, который и тебе предложил находиться под его крылом. Но ты не гном, а человек, поэтому я не могу выполнить этого твоего распоряжения. Мы будем сражаться
В этот момент послышались приближающиеся по этажу выстрелы. За дверью кабинета Гийома заговорили два ручных пулемета, это охрана Гийома вступила в бой. А бойцы Герцега неторопливо достали несколько пар бухт тонкого каната, закрепляя концы за различные металлические предметы, а другие концы, сбрасывали вниз в проем разбитого стекла. Вскоре мы все выстроились у канатов, проверили оружие и первые бойцы исчезли в проемах, спускаясь вниз по канатам.
Прежде чем скользнуть по канату вниз, я внимательно через проем посмотрел, что происходит внизу и ахнул от неожиданности. Две армейские бронемашины появились из-за поворота и, заняв позиции по разные стороны улицы, замерли в ожидании, когда гномы коснутся ногами поверхности улицы, чтобы открыть по ним огонь на поражение.
Мы намеревались, спустившись вниз, взять противника, который уже прорвался на первые этажи небоскреба, в клещи, атаковать его со спины. С появлением этих двух бронемашин получалось так, что сами попадали в засаду.
Недолго раздумывая, я взял канат в руки и соскользнул вниз, одновременно восстановив на сетчатке глаза прицельную сетку своих огнеметов. На первых же метрах скольжения по канату я открыл огонь по бронемашинам. Сгустки энергии в доли секунды первую бронемашину превратили в огненный костер, тут же послышались страшные вопли сгорающего экипажа. Но вторая бронемашина машина отъехала назад и от моего огня укрылась под козырьком входного в здание портала, чтобы вести по спускающимся гномам огонь из пулеметов. Очереди крупнокалиберного пулемета ранили трех скользящих вниз гномов, их тела тут же сорвались с канатов.
Оставались доли секунды до момента, когда остальные гномы Герцега должны были коснуться асфальта улицы, но бронемашина усилила пулеметный огонь, открыли огонь автоматические карабины и автоматы.
Мне ничего не оставалось делать, как вслепую вести огонь по противнику, спрятавшемуся за козырьком входного портала. Я выпускал одну очередь из трех энергосгустков за другой, улица за козырьком входного портала моментально превратилась в буйство огня, горели машины, небольшие магазинчики и люди. Я хорошо слышал крики о помощи, стоны, но не прекращал своего отвлекающего огня. Когда два человека в комбинезонах армейского спецназа выбежали из-под козырька и, опустившись на колени, приготовились открыть огонь из автоматических карабинов, то на их головы свалился бородатый гном, который сбил этил парней с ног и автоматной очередью разнес их головы в тактических шлемах. Но гнома тут же расстрелял крупнокалиберный пулемет бронемашины, который своих грохотом перекрыл все другие звуки, стоны раненных, ругань солдат, крики о помощи гражданских и вопли женщин, которые случайно оказались в этом страшном месте. Тело гнома было буквально разрезано пулеметной очередью на части, асфальт покрылся кровью противника и моего только что погибшего бойца.
Надо же было такому случиться, но я обеими ногами влетел в это кровавое пятно на асфальте и, не удержавшись на ногах, кубарем покатился по улице. Пулеметчик бронемашины первым сообразил, что я для него представляю наибольшую опасность и попытался перенести на меня огонь своего пулемета, но не все так просто было. Угол здания небоскреба перекрыл ему сектор обстрела, таким образом, я оказался вне вражеского огня, но вынужден был открыть огонь по противнику в комбинезонах армейского спецназа, который заполнил вестибюль здания небоскреба и вел огневой бой с охраной здания.
Краем глаза я заметил, как упавший на козырек входного портала полковник Герцег, воспользовавшийся ручным гранатометом, сверху поразил вторую бронемашину, которая прекратила пулеметный огонь, но не загорелась. Полковник спрыгнул с козырька ко мне на улицы и, окинув ее взглядом, прошептал:
— Из семи нас осталось всего трое!
Сначала я не понял значения его слов, но осмотревшись, догадался, что четверо гномов погибли, так и не достигнув земли. Прошло всего две минуты боя, а мы потеряли уже четыре опытных бойцов. Причем это только из нашей команды, и незнамо, сколько людей из охраны небоскреба — штаб-квартиры клана гномов. Но противник уже потерял две бронемашины и около десятка бойцов.
Пока Герцег и его боец, постреливая, не давали возможности противнику свободно передвигаться по вестибюлю здания, я по тактическому шлему пытался связаться с полковником Александром Хлыщом или комендантом города. Полковник не отвечал, комендант взял трубку, но услышав мой голос, он тут же бросил ее обратно на рычаги. Сразу стало ясно, что этот человек не на нашей стороне и что с ним бесполезно говорить о направлении военных нам на помощь.
Самое удивительным оказалось то, что Анастасия тут же ответила на мой вызов, как только я набрал номер своей приемной. Ее голос звучал безлико, но в нем и не слышалось страха или испуга из-за происходящих вокруг событий. Она внимательно выслушала мои распоряжения, подтвердила их получение и пообещала проследить за их исполнением.
Очень скоро послышались звуки сирен полицейских машин, которые большой гурьбой стали быстро приближаться к небоскребу клана гномов, по мере приближения охватывая его со всех сторон. Люди в армейском обмундировании, которые атаковали нас, были поражены действиями городской полиции и не оказали полицейским нарядам вооруженного сопротивления. Таким образом, штаб-квартира гномов была повреждена, но не захвачена противником, а к нам в плен попало около ста вооруженных людей и одетых в форму армейского спецназа, которыми они, разумеется, не были.
Вслед за полицейскими прибыл и мой армейский спецназ, которым командовал майор Кохлер. Еще до Гражданской войны майор перешел на службу в имперскую армию и занялся созданием батальона специально обученных ребят. Мало кто в армии слышал или знал о майоре Кохлере и его ребятах, батальон базировался под Эдвардсом, чтобы всегда быть у меня под рукой, но маскировался под обычную ремонтно-транспортную роту. Если какой-либо человек и появлялся на территории этой роты, то никогда уже не возвращался обратно. В свое время Гийом случайно узнал о майоре и моих намерениях создать спецбатальон и, пользуясь дружескими отношениями со мной, не раз пытался внедрить в это подразделение своих гномов.
В течение пяти лет тренировок, один год в мирных условиях, а четыре года в условиях Гражданской войны, был набран штатный персонал, подобрано вооружение и батальон официально был включен в состав регулярных частей Вооруженных Сил Империи. В империи было немного офицеров, которые держали в руках документы по этой тематике, но никогда не видели и не знали, что на самом деле представляет этот батальон и кто им в действительности командует.
Триста пятьдесят отлично натренированных и профессионально подготовленных парней в возрасте от двадцати двух до сорока лет, все имели офицерские звания, были разбиты на три роты и полуроту тяжелого вооружения. Они в совершенстве владели холодным и огнестрельным оружием, неплохо разбирались в тактических вопросах, а главное они, не раздумывая, выполняли все мои задания. Майор Кохлер лично подбирал себе ротных и взводных командиров, на которых в любой ситуации мог положиться и каждый из них был готов в любую минуту заменить своего командира батальона.